Еженедельные патрули города предоставляли отчет о собранных ресурсах, новобранцах и... Жертвах среди людского населения. И все они были не жертвой потерянных. Одна женщина была убита, второго мужчину удалось спасти, а тех, кто держал его в плену, взяли под охрану.  К сожалению, как показала практика, люди и вампиры не могут самостоятельно уживаться в мире. Впрочем, ничего нового, вся история человечества показала, что люди без законов жить не могут, просто не умеют, не уживаются. А все вампиры - выходцы из людей, и склонны к тем же порокам и страстям, что кипели в них при жизни. Дерьмо не станет враз благочестивым и порядочным человеком. А после обращения в вампиров, это становится еще более сложным, учитывая потерю памяти.

А раз не могут и не хотят, значит придется заставить силой. Для этого он отдал приказ разработать закон, определяющий состав правонарушения и соответствующее наказание для этого. Когда документ был подготовлен, Захариас ознакомит с ним весь правительственный состав на заседании, назначенного на 11 апреля.

На часах было ровно 12:00, когда вся правительственная верхушка собралась с полном составе: здесь был представлен отдел научных разработок, медицины, министр по делам гражданской обороны, министр ресурсов, главный поставщик оружия - виконтесса Шарлотт Бланш, и многие другие. Соотношение вампиров и людей в правительстве оставалось все тем же: один к четырем. Поэтому Захариас прекрасно понимал, какое недовольство вызовет его новое распоряжение среди вампиров. Не все любили Сильву-младшего, впрочем, их антипатии были взаимными. Многих из этих рож Зак  внутренне воспринимал как грязь. Особенно это касалось тех, кто стал вампиром после войны из страха перед смертью. Отсидевшись за спинами вампиров на передовой, к концу войны, они решили принять БОР-паразита по, как они называли, разным причинам, но исключительно на благо Вейна. Однако Захариас видел в этом только одну причину - просто банальный страх перед человеческой смертью. И потому соответствующее мнение о них сложилось окончательно. Сильва терпеть не мог трусов, трусов, кричащих о своей смелости и решительности. А пока что все соблюдали нормы протокола и этикета. 

На этом заседании подняли многие острые вопросы, один из которых, в частности, касался нехватки ресурсов. Генерал-майор коротко обозначил, какие действия для этого предпринимаются, а так же дал соответствующие распоряжения по подготовке мер, направленных для восстановления инфраструктуры. Но теперь пора переходить к главному.

Секретарь огласила заседанию текст документа. И он состоял в следующем.

Эти меры были продиктованы целесообразностью. Сохранение человечества - приоритетная задача. Пускать в расход покушавшихся - просто нерационально переводить ресурсы. Лучше было отправить их на тяжелую, каторжную работу на несколько лет. А для тех, от в следствии действий которых человек существенно пострадал или погиб, расстрел. Убить бессмертного нельзя, но Сильва и не ставил перед собой задачу физического устранения. Вампира, приговоренного к казни, должны вывести на территорию, зараженную миазмами, где с него снимали маску, давая ему мутировать и сойти с ума. А когда начинался процесс становления потерянным, тогда его просто расстреливали и развеивали. Хоть потом потерянный со временем возродится, нет участи хуже, чем эта. Любой вампир ее боится. Потому что знает, насколько сильна жажда. И понимает, что когда он станет потерянным, он перестанет существовать как личность, а его голод станет абсолютным и нестерпимо мучительным.

То, что первым возьмет слово полковник Вуд, нисколько не удивило Сильву. И не потому, что на молодого вампира взвалили такую ношу, и бывший наставник еще со времен академии исподволь курировал деятельность Зака, с высоты своего опыта позволяя не допускать многих ошибок. А в основном по причине того, что Лукас уже имел опыт грызни с Сильвой-старшим. Выступая против идей, выдвинутых генералом, было бы удивительно, если бы он сейчас молчал, когда сынок Главнокомандующего решил пойти по стопам своего отца. Говорят, плох тот сын, который не превзошел своего отца. И вот сейчас своим законом Захариас определенно пошел дальше.

"Много патетики, Вуд, к делу", - это должно было прозвучать вслух, но Зак терпеливо выслушивает его каждое слово, взглядом обводя зал, смотря на тех, кто решит ему поддакнуть. Пронзительный взгляд его единственного глаза закипал холодным ледяным гневом. В отличие от более "вспыльчивого" Лукаса, Сильва-младший казался более благоразумным и выдержанным. Но было бы огромным заблуждением так думать. И те, кто не поняли на этапе "молчания", что пора прекращать испытывать терпение генерала на прочность, получали свое с огромными надбавками сверху. Кажется, кто-то все же решив, что заиметь авторитет полковника в текущей ситуации будет выгодно, и использовать момент, чтобы высказать свое "против".

- При всем моем уважении к Вам и Вашему отцу, господин Главнокомандующий, вам не кажется, что вы перегибаете... - министр здравоохранения решил взять слово, видимо решив, что это подходящий момент, но ему не дали договорить, бесцеремонно оборвав.
- При всем моем уважении к Вам, министр Лоренс, - генерал-майор смотрел на него так, будто сейчас срубит ему голову глефой, - напомните мне, когда в последний раз вы покидали территорию штаба в этом году, чтобы лично ознакомиться с ситуацией в Вейне?
За более дипломатичным и завернутым в этическую обертку вопросом звучало почти неприкрытое "сядь и заглохни". Больше просить не пришлось. Лоренс сразу понял свое положение и замолчал. Разрядив первую волну гнева, Захариас вернулся непосредственно к вопросу Вуда. Пусть бессмертный был молод и в некоторых политических вопросах неопытен, но решил не вляпываться в поставленный ему "капкан" этим самым вопросом. И как любой политик, решил обойти этот вопрос, поставленный ребром. Было бы глупостью ответить на него как есть. Хотя уж для кого, для кого, а для бывшего наставника Зака, который его знал как облупленного, ответ был очевиден.

- Безусловно мы все знаем причину, по которой был принят этот мораторий, полковник Вуд, - в воздухе уже повисли невысказанные вскрики о негуманности закона, но мужчина решил удавить их в зачатке. - Но если присмотреться к нашей сложившейся ситуации, лично Вы какие параллели в истории проведете с тем, что происходит у нас? Когда еще в истории человеческая раса раскалывалась не просто на цветных и белых, но людей и вампиров? И да, многие по всей видимости стали забывать, по какой причине эти самые вампиры создавались. А создавались они для войны с Кошмарами. И все присутствующие здесь, кто добровольно принимал БОР-паразита, приносили клятву служить на благо Вены, - он волком окинул присутствующих бессмертных, напоминая им, что помимо привилегий статуса и новых возможностей, которые открывал им БОР-паразит, в случае чрезвычайной ситуации пусть они даже не надеются отсидеться в штабе.

- А пока что мы имеем ужасающе печальную статистику: после войны людей осталось мало, а сейчас мы получаем сведения о новых жертвах среди человеческого населения. И каждая смерть - это самый настоящий удар по сохранению людей как вида. Не так ли, полковник?

Если со стороны всем остальным могло показаться, что полковник так яро выступает против идей Сильвы, потому что все это семейство ему костью в глотке торчало, то лишь Захариас понимал, что этим шагом он его удерживает от какой-то роковой ошибки. Они ходят по лезвию ножа не только на операциях и вылазках, политика - дело куда более тонкое. И твои оппоненты, как и потерянные, не знают жалости.
Пока что он дал Вуду слово и возможность высказать все. Хотелось сказать ему дать приказ вернуться на свое место, но Захариас воспользовался этими хождениями по залу заседаний, чтобы выстроить свою аргументацию. Почти что все сказанное он мог парировать, но внезапно для себя осознал, что Вуд указал ему на одно слабое место в его рассуждениях. Слабое и несущественное сейчас, в потенциале оно могло перерасти в крупные проблемы. И каким бы горячим был первый импульс силой подавить сопротивление, это не путь для нового лидера. По крайней мере пока что окончательно вставать на путь тирании он не горел. Сейчас была самая подходящая возможность заключить новые соглашения, создать новую идеологию. И этим шансом надо было воспользоваться и максимально все обернуть на свою сторону. К силовым методам они еще успеют придти, но ломать - не строить. И Захариас это прекрасно понимал не только в теории. Заступая к обязанностям Главнокомандующего он воочию видел бедственное положение Вейна, который представлял собой выжженное пожаром войны пепелище. И почти что никто из высших чинов руководства не хотел браться за это дерьмо, в потенциале осознавая, каким бременем ляжет эта ответственность за их просчеты и ошибки. И из этого пепелища им нужно было возводить новый дом, не имея при этом подвоза ресурсов, материалов и... Людей. Приходилось работать с тем, что есть, понимая, что лучше не будет. Но он верил, что все можно исправить и привести Вейн к нормальной жизни. Он верил не только в себя, но и общество, пусть пока разрозненное, уставшее, озлобленное. Какой из тебя лидер, если ты не веришь сам и не вселяешь эту уверенность на лучший исход в других? Эти рассуждения заставили его остыть и успокоиться. 
- Пример Адольфа Гитлера некорректен, учитывая, что ни одна из сторон не ведет захватническую деятельность  и геноцид против другой, - парировал Сильва. - Мы должны помнить, что в государстве поддержку слабым обеспечивают сильные, мы должны защищать их, а не угнетать и восстанавливать против себя. Люди должны четко ощущать, что они защищены законом! И за их жизнь нападавшего привлекут к ответственности по всей строгости, учитывая неоспоримое превосходство бессмертного, это отягчающий фактор. Поэтому не стоит приводить примеры обратного. На данном этапе почти любой бессмертный превосходит человека. И это неоспоримый факт. Бесспорно, что этим попытаются воспользоваться наши противники, и даже не сомневайтесь, они ими воспользуются. Я согласен, что расследование таких инцидентов должно производиться с особой тщательностью, чтобы избежать подлогов, и в то же время от ошибок никто не застрахован.
Тем временем Захариас мог наблюдать прелюбопытнейшую, но не удивительную картину того, как человеческое естество в вампирах не изменяется, оно скорее обрастает животным. Он видел страх в глазах министра, хотя по факту они оба являлись бессмертными. И сейчас зверь поматерей показательно скалил клыки, морально подавляя своего оппонента одним только присутствием. И Сильва не видел причин этому мешать. Если ты слаб, найди иной способ приносить пользу. Сделай себя незаменимым членом общества, без которого вся работа встанет. Тогда все закроют глаза на твою трусость. Старые заслуги и пережитки того мира ушли. Здесь, где ведется беспощадная война за каждый прожитый день, твои старые заслуги не работают, особенно они перестают работать в тот момент, когда ты превратил себя из человека в бессмертного. 
- Попытка изолировать людей от вампиров приведет лишь к более печальному исходу и окончательно надломят наше общество, - говорит мужчина. Ему самому хотелось бы так сделать и произвести сепарацию, но здесь он четко понимал, что в таком случае раскола избежать не удастся. Пока что вампиры и люди не настолько разошлись в своих путях развития, нужно наоборот сплотить их, а не искать повод лишний раз вбить клин между ними. - А коллективная ответственность просто не работает по причине того, что многие не только потеряли своих близких, но и память. И я не согласен с тем, что за ошибки одного виновного под каток системы попадут все. Ну а теперь касаемо того, что смертная казнь добавит потерянным еще несколько "солдат" в их ряды. 
На этих словах уже встал сам Сильва и облокотился ладонями на стол, как зверь окидывая взглядом собравшихся. - Как поразительно, что мы забыли, что каждый из присутствующих здесь есть потенциальный потерянный. И все мы похожи на бомбу с заведенным часовым механизмом. Просто мы не знаем, чье время придет раньше. Пара показательных смертей не сделает нам погоды. Но зато избавит всех остальных от желания воспользоваться своими силами против слабых.

Сильва начинал беситься. Его буквально перекосило от злобы, а единственный глаз налился яростью.
- Демократия... - чуть усмехнулся он даже несколько полубезумно. Кровь чудовища, рожденного первым поколением, начинала кипеть. И не потому, что его бесил полковник. А потому, что он выразил мнение народа в том виде, в котором оно и ходило. Захариас даже встал из-за своего стола и встал у герба Цербера, пытаясь подавить агрессию, которая заставляла наливаться кровью лицо. Как он хотел убить лично тех, кому так хотелось "демократии". Клыки стиснулись и заскрипели, словно проверяя главнокомандующего на предел терпения. Увы, но и его терпение имело пределы. И пределы эти были даже короче, чем у Полковника.

- А разве у нас закончилась война? - он оборачивается к сидящим, задав всего лишь один красноречивый вопрос, который должен был расставить все по местам.  И не дай Бог сейчас кому-то не согласиться с ним и что-то пропищать против. Лимит терпения генерала иссяк. Его весь истратил на себя полковник. Если кто-то еще тявкнет хоть слово, его тут же разжалуют и отправят в штрафроту к "чистильщикам" служить на благо Вейна в тех местах, куда не отправляют даже элитных солдат. Туда отправляли "мясо", которое так или иначе проштрафилось и нарушило установленные правила.  - Пока длится война с потерянными, о снятии военного положения не может идти и речи.

Достаточно на сегодня. Игр в демократию. Но Лукас словно не унимался, продолжая дергать тигра за усы, вбрасывая провокации, на которые недопустимо было повестись. Чего он добивался тем самым? Уж кто-кто, но только не Вуд - сторонник пресловутой демократии. В силовых структурах эти веяния выбиваются в первый же год службы, а растопыренные пальцы, мешающие проходить дверные косяки, быстренько укорачиваются или сгибаются в нормальное положение. И этот приказ будет принят Сильвой. Хотят ли того здесь присутствующие или нет.
Однако наконец-то вдруг до генерала доходит, что так отчаянно пытался донести до него Лукас. В этот момент мужчина закрывает глаз и вдыхает полную грудь воздуха.

Да, ему казалось, что он предусмотрел и учел все. Он взял в расчет даже человеческий фактор, благодаря которому обязательно будут допускаться ошибки. Да, в режиме военного положения и ситуации в Вейне сложно расследовать тщательно такие дела. Но он... Не учел еще одной особенности грани этого пресловутого человеческого фактора - личной заинтересованности. Молодой генерал, воспитанный на понятиях о чести мундира и долге в силу собственных личностных особенностей упустил эту деталь. Что его закону будут выкручивать руки такие вот... В угоду себе. Простота и прямолинейность Зака играла с ним злую шутку. Это была его Ахиллесова пята.

Хотел ли он крови? Безусловно. Даже больше, чем остальные. Если бы можно было жрать потерянных и упиваться их кровью, он с удовольствием бы отжирался на вылазках.
Тогда бы остальные имели представление о его жажде, которая мучает его по сей день. Он вспоминает фрагмент из прошлого, когда умер мальчишка Зак: молодой, наивный, смешной и позитивный человек Сильва. Он умер, и пробудилось чудовище Захариас. В день, когда он пробудился другим, бессмертным, пострадала женщина - медсестра, что тогда курировала его процесс превращения. Нестерпимая жажда. Он еще никогда не испытывал такого чувства в свою человеческую бытность. И его новые охотничьи инстинкты сработали гораздо быстрее, чем его еще не опомнившееся сознание. Сильва вжал несчастную в стену, подняв на свой уровень за шею и вцепился в плечо. Так нестерпимо хотелось крови... Красная пелена застилала глаза. Он слышал только как бешено колотилось ее сердце, звук рвущейся под клыками кожи и мяса, и премерзкое хлюпанье пьянящей крови, смешанной с адреналином. И только ее крик боли и призыв на помощь после пары глубоких глотков крови заставил пелену упасть. Его оттащили от неё, а его укус еще долго заживал на бедняге. Тогда же Зак узнал, что теперь все зубы, начиная от клыков, у него стали клыками, превратив его рот в настоящую животную пасть. Первое поколение расплатилось за свои силы нестерпимой жаждой. Лишь немногие смогли привыкнуть и жить с этим. Это было похоже на жажду измученного палящим солнцем в пустыне человека, но сильнее. В несколько раз сильнее. И в приступе этой жажды, за живительную каплю он чуть не сожрал... Человека.

Сожалел ли он? Да. Сильва очень раскаивался и на коленях извинялся перед ней за то, что натворил. Этот инцидент никому не известен, но Зак его помнил. При всех попытках сохранить свою "человечность", это уже давно был не человек. В отличие от второго поколения, стабилизированного, которым больше всего подходило название "бессмертные", первым как нельзя лучше подходило название "вампиры". Отчасти и по этой причине он решил принять такое законодательное решение. Люди - это не еда. А любую, даже самую мучительную жажду надо укрощать, иначе в таком случае они ничем не лучше тех самых Потерянных.

От разворачивающейся сцены на лице хищника заиграла нехорошая улыбка. Вуд убьет его, убьет министра прямо здесь и сейчас, и Сильва его не остановит. Это право сильных. Вино победы пьется только сильнейшими. В мире, где идет война, слабые должны поджать свой облезлый хвост и подчиниться. Иначе их загрызут. Скалить зубы на вожака стаи может позволить себе только равный ему по силам. Скалить, но не бросать вызов, потому что в таком случае вожак загрызет тебя. Демократии не будет.  А Сильва-младший отдаст свой трон только одному "человеку" - его законному владельцу - своему отцу. Поэтому он спокойно взирает на показательную казнь, и лишь пламенные языки отражаются на его голубой радужке.

- Проветрите и уберите здесь, - отдает он приказ секретарю, которая на трясущихся ногах после увиденного включает систему вентиляции. Зак лишь откидывается в кресле и ждет, когда можно будет вернуться к нормальному режиму работы. Больше он не обращает внимание на то, что творится в зале. Он доволен. И когда наконец-то запах горелой плоти выветрился, а тело убрали, можно было возвращаться к обсуждению.

- Я принял решение, - подытоживает он, снова принимая нормальное положение и кладя руку на стол. - Вы правы, господин Полковник. Смертная казнь - слишком легкое наказание для преступников. Они должны прочувствовать на себе в полной мере ценой каких жертв был выкуплен и каждый день выкупается Вейн. Пожалуй, отдать их вам - будет  самым оптимальным решением.
Пусть знают, как была замучена его сестра ради общего блага. И пусть эта участь их тоже не обойдет стороной.