Некоторые дни похожи на Рождество: мироздание решает завалить тебя целой кучей своеобразных подарков в вязаных пестрых носках, приправить это глинтвейном, розмарином, имбирным печеньем и конечно же пряником штоллен. Арна сильно сомневалась, что хотя бы десять процентов собеседников поняли бы о чем речь, реши она провести такую забавную и, она не побоялась бы даже такого слова, искрометную параллель.

Жизнь в последние недели одаривала ее исключительными научными проектами, за которые где-то десять лет назад она бы отдала душу. Проблема лишь в том, что ей уже не двадцать, а наличие души в ее случае вопрос эмпирический. Еще одним вопросом, насущнее которого только предстоящая ей через пару минут сессия с объектом 71, являлось то, что у Арны, даже при отсутствии сна и перерывов, не всегда хватало времени вникнуть во все нюансы и детали разных проектов одновременно с должной глубиной. Вещи требовали определённого хронометража на усваивание не только в короткой, но и долгосрочной памяти, а помимо усваивания время также требовалось на то, чтобы употребить текущие знания и опыт на продолжение исследований. Даже гению не под силу решить какую-то задачу по щелчку пальцев: иначе они бы точно не сидели здесь в поисках ответов.
Однако Арна не привыкла сдаваться и опускать руки. «Временные трудности» возникали всегда: при разборе картотеки, при транспортировке образцов, при опытах, при чем угодно и когда угодно, но термин временный потомк и был к ним применим, что эти нюансы составляли рабочий процесс и среду. Она уже привыкла.

До встречи с Хранителем Кожи остается где-то минут пять, а в лаборатории царило бы привычное полудню оживление, если бы дело не требовало определенной доли деликатности и секретности. Арна знала, что приготовления закончатся и она сможет спокойно делать свою работу в одиночестве. Нужно проверить инструменты. Папку. Стерильность. Кнопку эвакуации, если в ходе обследования удача от них отвернется и в самом брюхе Временного Правительства вдруг появятся двое Потерянных.
Иногда опасной может быть не только полевая работа.

Она еще раз пробежалась глазами по содержимому папки, которую она прихватила с собой. Несколько важных выписок из личного дела, последняя отчетность после того, как Хранитель был доставлен в штаб. Кривые росчерки на полях о показателях представляющих первоочередный интерес.
Часы тикают слишком громко, и Арна кладет сухую ладонь на запястье, испытывая желание прикурить.
Невовремя.

А что вовремя, так это объект 71, Хранитель Кожи Королевы. Худощавый парнишка лет двадцати, способный в хороший день спасти множество бессмертных, а в плохой — разнести научный корпус к чертовой матери.
Арна задергивает штору, скрывающую основную часть лаборатории, оставляя их с объектом в пограничной зоне для опроса и осмотра. Он, конечно же, может посмотреть, что там за тонкой матовой тканью. Это не секрет.

— Присаживайся, — короткий жест рукой в сторону кушетки. — Здравствуй.
Арна выхватывает из больничного халата ручку, переводя взгляд здорового глаза на вошедшего.
— Доктор Арна Йегер, — по привычке, нужно расположить собеседника, — как ты предпочел бы, чтобы я к тебе обращалась?

Отредактировано Arna Jaeger (09-05-2021 23:21:56)

Возможности Хранителя воистину удивительны: пассивная способность к абсолютной маскировке продолжала работать в полную силу, и, не будь способность самой Арны помнить все слишком хорошо определенным подспорьем, она бы наверняка забыла о парнишке, миролюбиво усевшимся на больничную кушетку. Стоило ему уйти в область периферического зрения — он пропал: Арна просто помнила, что он сидит, упершись руками в колени, чем понимала и осознавала его присутствие в полной мере. Собственные ощущения и когнитивные процессы доставили ей много интересных мыслей, кои не поленилась скорописью черкнуть на обратной стороне выписки в папке.

Комментарий объекта 71 бы ее позабавил, не будь ее чувство юмора совершенно в иной плоскости: солдатских привычек ей хватало и от высокого начальства. В конце концов лаборатория, как и научный корпус в каком-то смысле ее полноправная вотчина или даже охотничье угодье, как угодно.
— Это протокол, — присаживается на стул напротив, на вежливом отдалении, — Пока мы общаемся я буду записывать, так как твое присутствие все равно частично ускользает от восприятия. Я помню, что ты здесь, так что это не должно быть проблемой.
Она стучит по столу кончиками пальцев, словно пытаясь сосредоточится. Арна сама устанавливает правила в лаборатории, в конце концов, а значит, чем меньше проблем на старте, тем больше они успеют сегодня.

— Сейчас я объясню в какой форме будет проходить наша сегодняшняя встреча. Тебе нужно лишь периодически подавать голос, все ли тебе понятно или нет.
Арне не требовалось много времени чтобы перейти к своему фирменному врачебному занудству. В бытность ассистентом подобная протоколированная этика в основном мешала рабочему процессу, ведь когда на кону одна жизнь или сотни, а может и миллионы, тратить время на пустословие, которым так любил попрекать ее добрый доктор, стало непозволительной роскошью. Потом роскошью стали разговоры, потом удобные и не очень вопросы, потом обычное человеческое существование. Совсем уж недавно роскошью стал вот такой вот образец, поэтому ради такого редкого шанса в условно рождественский день Арна была готова сделать все без сучка и задоринки; насколько это вообще возможно в условиях проб и ошибок. Иметь выволочку от полковника и слушать его, прости Боже, бубнеж, Арне представлялось делом крайне невыгодным.

— Сначала я еще раз опрошу тебя касательно того, что произошло и задам интересующие уже меня вопросы. Я уверена, ты досконально все объяснил начальству, но придется вспомнить еще пару деталей. После этого будет обычный осмотр. После мне необходимо будет взять у тебя несколько проб крови в разных состояниях. Если все три этапа пройдут успешно, мы перейдем непосредственно к эмпирической фазе и попробуем воссоздать условия для понимания произошедшего. Это понятно?
Арна наконец-то снова разворачивается туда, где на ее память сидел молодой человек.
— Само собой, — голос звучит буднично и едва устало, — тебе необходимо сообщать о любом дискомфорте. Мы можем прерваться в любой момент.

Отредактировано Arna Jaeger (12-05-2021 16:57:41)

Не бывает бесполезной информации, бывают люди, которые не умеют обрабатывать данные. Не бывает пустой болтовни, даже если тебе объясняют вещи, которые ты в теории читал на бумаге. Арна времени даром терять не любит: левая рука бодро делает пометки, пока юноша объясняет ей принцип использования своей способности. Возможно сейчас эта информация могла показаться нерелевантной к непосредственно тому, зачем они здесь сегодня собрались, но насколько это утверждение неверно она поняла довольно быстро.
Как минимум это упростит ей забор крови, потому что несмотря на то, что Бессмертные в целом гораздо крепче людей, тыкать иголкой вслепую ей абсолютно не хотелось. Однако Арна вполне в состоянии оценить деловой подход объекта 71, «Эша Бланка» к делу, что безусловно положительный маркер в сегодняшней их встрече.

— Хорошо, тогда начнем нашу беседу, — милостиво соглашается она, беря чистый лист для заметок, — меня интересует то, что мы называем «Осколок памяти». Мне минимально важны причины по которым ты его взял, сосредоточься на своих мыслях и ощущениях в этот момент. Если меня будет что-то интересовать точнее, я задам направляющие вопросы.
Сказать по правде, рапорт был... достаточно сухой. Конечно же, времени пока что прошло всего ничего, а высокое начальство гораздо больше интересуют совсем другие вещи и обстоятельства, связанные с проектом Хранители, ведь они должны тихо сидеть в своих склепах, а не разгуливать по штабу. Заместитель же научотдела — человек увлеченный, и Арне, которой социальные интеракции и так доставляли хлопоты, идти лишний раз выпрашивать данные тоже не представлялось возможным, как минимум потому что отдел был занят почти минута в минуту. Так что, как и обычно, рассчитывать приходилось в основном только на себя.
Ничего нового.

Как только юноша стал закатывать рукав, Арна поднимает ладонь кверху в предупреждающем жесте. Чему бы там не учили конкретно солдат и тех, кого потом сделали Хранителями, в делах науки и исследований поспешность это та фатальная роскошь, которую не может себе позволить адекватный ученый. Даже неадекватный в своей гениальности доктор Мидо в лучшие годы предпочитал стабильный результат скоропалительным выводам, поэтому Арна не собиралась рассеивать внимание. Тем более, что забор крови требовал от нее концентрации, а от Хранителя Кожи — содействия.
— Три, — уверенно отзывается она, — когда мы перейдем к сбору крови, я объясню точнее. Нам все равно нужно будет пройти за штору.

Сказительные способности у всех людей различались, и Арна не была бы собой, если бы не умела из горы воды соединять воедино те маленькие ниточки, которые чужими глазами почти невозможно увидеть. Это преимущество знания: то, что другому представляется картинкой и увлекательным, а то и жутким зрелищем, для нее — понятная психофизическая реакция тела носителя на внешние раздражители. То, что для других — чудо, для Арны Йегер — набор последовательных закономерностей.
Когда-то, когда ее сердце еще билось самостоятельно, это вносило в ее унылую и странную жизнь порядок. Знание все раскладывало по своим местам, превращая мир в понятный анатомический атлас, который можно раскрыть на любой странице.

Осколки Памяти, эти сгустки оракульных клеток, имеющие отпечатки ЦНС и цепочку ДНК своего хозяина, все равно что продукты полураспада. Обычному бессмертному, лишенному переменного селективного фактора, (который, в свою очередь, пока являлся скорее смелой научной гипотезой, чем готовым утверждением) или, как его называли в народе — кода крови, взаимодействие с клетками не сулило ничего хорошего, запуская реакцию пожирания. Арна бы сравнила это со стрекательными клетками медузы, но в отличие от них Осколки Памяти, как автономное скопление клеток оракула, могло менять человеческое восприятие.

Эш, а их вокруг Арны развелось как-то чересчур много, продолжал говорить, пока она записывала его изъяснения слово в слово, не поднимая глаз. Первый интересовавший ее вопрос был связан с ощущением «зова», который испытал объект 71. Очевидно, что это — явление так называемого резонанса, которому чаще всего мог противостоять обычный бессмертный. Все знали — трогать осколки не нужно, это вызывает жажду и превращает в потерянного, поэтому иногда без, иногда с трудом сопротивлялись резонансу. Однако в данном случае, в случае Хранителя, который нес в себе Королевскую Реликвию, описание как сильнейшего «позыва резонанса», так и самого опыта, было уникально и ценно само по себе. Усиляет ли реликвия резонирование клеток? Подвержены ли подобному все Хранители или же это свойство Кожи? Какую роль играло психологическое состояние объекта?
Вопросы роились в голове: Арна пожалела, что не может сейчас где-нибудь поймать и притащить в лабораторию Резерфорда или его спутницу.

Вторым являлась Смотрительница, явно интуитивно знакомая с происходившим, раз смогла успокоить Хранителя, тем более, войти в чужой резонанс, что ранее считалось невозможным для живых гибридов. Арна нахмурилась: для полноты картины ей нужна была эта Ио, но, как и когда раздобыть ее, пока представлялось неясным. Сам факт того, что она могла быть медиумом или модератором резонанса, что позволило втянуть в него всех присутствующих бессмертных, настораживал и будоражил одновременно.
— Эта девушка, Ио, о чем она говорила, пока вы пересекали воспоминания? Как можно подробнее.

Третьим вопросом, конечно, была реакция Реликвии, которая, все-таки, часть Королевы, что могло сыграть свою роль в произошедшем. Могло ли это спровоцировать к пробуждению остальные Реликвии по принципу цепной реакции. Арна бы усмехнулась: начальству это ой как не понравилось бы. Не стала, впрочем — ей это не понравилось бы в первую очередь.

Объект 71 внутренние ощущения от пребывания в фрагментарном отпечатке чужой памяти живописал, Арна продолжала писать, то хмурясь, то задумчива жуя сухую нижнюю губу, то крепче сжимала ручку. В комнате на пару мгновений повисла звенящая тишина, прерываемая лишь скрипом бумаги, но Арна не дала ей стать некомфортной.

— Покажи мне руку и опиши точнее ощущения от Осколка в руке, — она протянула узкую ладонь в сторону, где сидел юноша, — и не переставай говорить, чтобы не пропасть из поля видимости.

Она, наконец, прекратила писать, и встала, чтобы подготовить для забора крови пробирки, шприц, жгут и вату со спиртом. Необходимо было включить и подготовить центрифугу, а заодно спокойно показать юноше, что она сейчас собирается сделать. Объект находился в состоянии задумчивого покоя, что как нельзя лучше подходило для забора крови первой фазы.

Арна к спокойным пациентам относится с определенной долей научной благосклонности: чем меньше проблем и остановок в ее и без того щепетильной работе, тем лучше для них всех. Ее могли презирать и ругать за чрезмерную навязчивую дотошность, только вот именно она все еще позволяла ей удерживаться на плаву. Быть на счету у требовательного начальства, которое, конечно же, запросит отчеты от и до о течении сегодняшней встречи, так что любая мысль и догадка должна быть учтена.

Руки работают со жгутом и шприцем совсем уж привычно — дают о себе знать годы в полевом госпитале. Помнится, тогда у нее тоже сидел на кушетке крайне интересный и любознательный объект. Но фактическая разница состояла в том, что теперь в ее цепких пальцах находился настоящий и вполне себе живой носитель Реликвии.

Информация относительно Смотрительницы подтвердила ее догадки о возможной модерации резонанса: как же жаль, что эти данные будут неподтвержденными еще долгое время. Значило ли это, что сегодняшний эксперимент заранее обречен на провал без модератора и ее селективного поля, или же она выполняла рол своеобразного предохранителя для неопытного Хранителя? Можно ли достать биоматериал, попадись она им в ближайшем будущем?

— Где сейчас находится твоя Смотрительница? Чувствовал ли ты ее присутствие во все время пребывания в памяти осколка? Разнилось ли это ощущение, когда ты увидел ее у двери?

Пока в лаборатории звучит речь объекта 71, ей вполне достаточно времени, чтобы обвязать жгут, скомандовать относительно напряжений мышц и точным движением вогнать иглу-бабочку в видимую вену. Длинные пальцы хватают одну из заранее заготовленных пробирок: то, как багровая жидкость наполняет ее — почти искусство.
Информация о поведении осколка Арну удовлетворяет: полностью соответствует ее представлениям о его природе, как и поведению агрессивных оракульных клеток. Гипотеза о кристаллизованных оракульных соединениях, реагирующих исключительно на селективный фактор хозяина. Конечно, частица Королевы могла изменять селективные факторы, но насколько это справедливо для каждого Хранителя?
Тонкие светлые брови хмурятся машинально — записать бы это сейчас, но вопрос, следующий за этим, временно забирает большую часть внимания. Она обещала следовать протоколу, значит так и нужно.

Смотреть на того, кто периодически из поля зрения щелчком выпадает достаточно проблематично, но у Арны достаточно самообладания, да и руки заняты.

— Сейчас первый забор, в состоянии покоя. Как твоя кровь выглядит и ведет себя в обычной ситуации. Второе состояние — агитированное, перед пожиранием. Третье — состояние жажды. Для второго и третьего состояния я введу тебе соответствующий препарат. После третьей фазы — кровавую слезу. Понятно?

Отредактировано Arna Jaeger (29-06-2021 08:22:26)

Слова Хранителя дают лишь больше вопросов, на мгновение вернув Арну к первоначальным тезисам и тем, которые когда-то они с доктором выстраивали вместе. Эти воспоминания не имеют четкой эмоциональной окраски, и Арна спешит небрежно выкинуть их из головы: отвлекаться на пыльные фотоальбомы памяти все равно что терять фокус, когда оперируешь на сердце. Да, тут всего лишь чья-то рука и кровь, но давать слабину в мелочах — верный путь дать ее в самый ответственный момент.

Информация о Смотрительнице ее удовлетворяет: мысли о ней Арна откладывает чуть дальше текущей задачи. Арна слова объекта 71 слушает с прохладным пониманием; хорошо, что тот умеет фильтровать необходимую информацию, но как и любой достаточно далекий от науки человек считает, что лучше самой ученой знает, что и как необходимо делать.

Она отвлекается, чтобы взять cо стола необходимый препарат. Важность научного подхода состояла в систематизации и автоматизации процессов, его составляющих: внешние факторы и смутные ощущения в данном случае не играли особой роли — она все равно собиралась сделать то, что запланировала, потому что таков был протокол. Юноша напротив мог ощущать определенные симптомы, осознавая свое состояние лишь наполовину: только взяв и изучив кровь настоящего Хранителя, во всех возможных агрегатных состояниях, которые обязательно, для чистоты доказательной базы, должны были быть связаны с носителем в момент забора — особенность поведения оракулярных клеток.

Она могла бы сказать ему, что исследование отсутствия жажды поможет остальным бессмертным ее преодолеть. Могла бы пообещать, что они обязательно излечат приступы боли, помогут юноше встать на ноги. Могла бы посулить геройское будущее.
Только вот врать зачем.

— Я учту, — выходит суховато, но в том, как она говорит, нет раздражения, — мы обсудим твою психосоматику после того, как я закончу забор материала.
Легкий кивок головы, пока она заряжает препарат в инъектор. Сыворотка уже перестала быть экспериментальной — отработанный состав они протестировали даже на Хранителе Глаза. Забор крови в состоянии средней «агитации» еще не доходил до аутофагии клеток и являлся таким же безопасным, как и самый первый.

Шприц-пистолет выстреливает ровно в среднюю треть дельтовидной мышцы правого плеча; достаточно и маленького объема, чтобы клетки крови отреагировали. Арна здоровым глазом внимательно рассматривает своего сегодняшнего подопечного, возвращаясь к последнему их диалогу.
— Любые испытания Хранителей необходимо согласовать с руководством, высокий уровень допуска, — поясняет она, приставив вторую колбу для заполнения, — будут странные ощущения, говори.

Отредактировано Arna Jaeger (29-06-2021 16:24:34)

Арна работает быстро: только в подобные моменты в ней просыпается несвойственная ей в обычных человеческих взаимоотношениях внимательность, а людские лица и тела открываются словно открытая книга. Это ее маленький секрет и профессиональная деформация — вынужденно понижать эту свою бдительность, давая и без того занятому научной работой мозгу отдых. Ведь избыток информации может свести с ума.
Если подумать здраво, то осколки, в какой-то степени, этот избыток предоставляли, инвазивно вторгаясь в чужую память и в чужое тело, пытаясь переписать его под себя. Сплетались воедино несколько совершенно разных факторов, психологический и физический, и Арне одинаково интересно было бы покопаться во всем.

Слова объекта 71 почти вырывают из доктора Арны Йегер подобие слабой усталой улыбки: его наивность ее даже не раздражает, а почти что умиляет. А, может, ей хочется, чтобы так оно и было. Скорее всего вероятность поработать вместе долгое время появится у них только в случае солидных результатов, которых не смогут добиться другие ученые. Коллектив есть коллектив. Даже немертвый.

От нее не укрываются обычные изменения, происходящие в телах бессмертных и хранителей — тонус мышц, горящие красным глаза; напряжение тонких бровей, дрожащие крылья носа, осязаемость и видимость, здесь и сейчас, попытка прислушаться к собственному организму. Тем не менее, юноша молчит, а колба заполняется, и, не дождавшись внятного ответа в отведенное ей время, Арна вздыхает и тянется перезарядить инъекционный пистолет.
— Сейчас я введу третий компонент, — предупреждает она, — осталось недолго.
Паучьи тонкие пальцы работают шустро: ей не привыкать к скорости, точности и умению. Снять колбу, запечатать, поставить на центрифугу. Взять готовый к инъекции пистолет, направить его в то же место, надеясь на удачу.
Щелчок.

Она слегка растирает место инъекции, тут же ставя на место новую емкость для крови. Ей будет достаточно минуты. Арна мысленно начинает считать.
— А теперь можешь говорить, — командует она, — описывай свои ощущения, даже если они не отличаются от привычных. Будь добр.

Доктор Арна Йегер довольно редко задумывается, каково оказаться со стороны своего собственного подопытного. Дело вовсе не в объекте 71 или ее желании проникнуть в его прошлое, как и не в откуда ни возьмись проснувшейся эмпатии. Дело скорее в том, что это повредит результатам исследований.
На той, «чужой» стороне она побывала только однажды, стараниями доброго доктора, и с тех пор избегала воспоминаний и ненужных сантиментов. Однако задуматься, каково это, добровольно участвовать в проекте «Хранители», у нее есть пара секунд прежде, чем юношу напротив скрутит болевым приступом.
В какой-то степени она восхищалась этими людьми — не то, чтобы в сложившейся вокруг Королевы обстановке у них был какой-то выбор, но тем не менее, под тем или иным соусом, под которым правительство приглашало их к отбору, они на проект соглашались. Обследовались, приносили пользу, служили ценнейшим источником каких-либо знаний и продвижений вперед.
Вся экосистема Вейна, от низших Потерянных до оставшихся чудом людей, держалась на их плечах. Может ли такой образ мысли помочь, когда тебя выворачивает наизнанку?

Стоит крови наполнить последнюю колбу, она ее тут же запечатывает и отправляет на центрифугу, поднимаясь с места. Арна тянется к блокноту, начиная вносить туда быстрые размашистые заметки о каждом маленьком изменении, группируя собственные мысли вместе с тем, что ей говорит юноша.
Как она и предполагала, реакция идет от оболочки реликвии, вживленной объекту 71. Является ли болезненность индивидуальным проявлением несовместимости? Нет, процент достаточно высок, потому он и стал Хранителем. Может ли это быть особенностью Кожи? Вполне, если она так сильно реагирует на слабый препарат. Психосоматика? Не исключено.

— Значит у тебя проактивная реликвия, — негромко оповещает его Арна, — обычно со временем носитель способен к симбиозу. Это означает, что при удачном стечении обстоятельств, ты не будешь ощущать ее отдельно от своего тела, а жжение и боль либо уйдут, либо уменьшатся.
Она вздыхает, отложив блокнот и достав из ящика стола небольшой кейс, где для такого случая хранятся кровавые слезы, полные успокаивающего селективного фактора другой Хранительницы.
— Возьми, — поняв, что в таком скрюченном положении Эш Бланк вряд ли может что-то взять в руку, она присела, поднеся слезу к его лицу, — Пей.