Так она и стояла, сжимая двумя руками свою косу, отважно глядя в единственный глаз странного стража. С ее непоколебимостью могла поспорить алая дымка, ограждающая Вейн от Кошмаров. Аи уверена в своей правоте и в том, что ее дело правое. Ведь это единственная цель, с которой она существует и это все, к чему она стремится. Возможно, с какой-то стороны, смотрительницу можно назвать пустой, ведь у нее нет ни жизненного опыта, ни воспоминаний. Только ее Предназначение. Хотя, скорее она ближе к разумному роботу.
Аи склонила голову, не совсем понимая, что имеет в виду неизвестный, его слова звучали в ее голове с какой-то печалью. Склонив голову она внимательно посмотрела в лицо мужчины. Он сдерживал злость, беспомощную злость. Ей почему-то снова стало его жаль:
- Я не совсем понимаю... - она выглядела смущенной. Ей не передались ЕЕ воспоминания, только некоторые неясные ощущения, словно части нот произведения, играющие в сердце. Эти ноты рождали печальную музыку, но девушка находила в ней свою красоту. Так что Аи понятия не имела о чем говорил мужчина, - но это не важно! Ведь то, что он делает сейчас куда важнее его прошлого. Важно лишь то, что происходит здесь и сейчас, а так же то, что будет потом.
Уверенно проговорила девушка. Совершенно уверенная в собственных словах.
Слова, которые сказал представившийся Захариас ввели девушку в буйный ажиотаж. Она поверить не могла, что у нее получилось убедить этого непоколебимого, иначе и не скажешь, бессмертного пустить ее к Хранителю, она забыла как дышать, теряя самообладание:
- ПРАВДА? - девушка едва ли не накинулась на несчастного стража, несдержанно и очень громко воскликнув, ее глаза просветлели, наполнившись каким-то неясным восторгом. Она увидит его! Она сможет помочь! Она сможет быть рядом! Это заставило ее сердце затрепетать настоящим парадом. Она едва ли не задохнулась от восторга и удивления. Настолько, что даже не сразу вспомнила, что у нее спросили ее имя. Пожалуй, в это мгновение она и имя-то свое забыла:
- Аи! Меня зовут Аи! Аи и никак иначе! Я так рада! - от прежнего спокойствия и торжественности не осталось и следа. Пожалуй, примерно так выглядели дети прошлого, когда родители говорили, что отведут их в лунапарк, - идем! Идем скорее! Чего же мы стоим?
В нетерпении она переступала с ноги на ногу, заставляя пыль под ногами вздыматься и клубиться. Она больше не могла ждать, ей хотелось бежать как можно скорее, ведь она и так ждала этой встречи так долго. Она крепко схватила его руку, не понимая, что она очень сильная, и радостно ее трясла. Она потянула его в сторону предполагаемого входа, не в силах стоять на месте.
- Скорее!

Зак не мог бы пропустить Смотрительницу, если предварительно не проверил. На аудиенцию к Григорио Сильве хотели попасть очень многие, но даже его сын туда уже не спускался. Три месяца и двенадцать дней. Тогда он спускался к нему в последний раз, позволяя ему спать крепким сном на своем кровавом троне. Но своей несгибаемой волей, чистотой и решительной Аи доказала ему, что достойна.
Захариас тряхнул головой и, перехватив ее руку, повел ее в сторону главного здания Временного правительства. Сейчас он как паромщик переправит ее через реку Стикс к Аиду, что ждет своего часа в своем подземном царстве. Бастиан с юной девочкой уже ушли, но им на этот раз было не по пути.
И вот оно, сердце Вейна. Большое центральное административное здание в 7 этажей. Часть прилегающих территорий во время войны с Королевой была отведена под нужды армии бессмертных. В конце войны именно здесь располагались палатки полевого госпиталя, баррикады, располагалась вся стянутая сюда военная техника и склады. Сейчас большая часть оборудования находится в главном здании.
За штабом расположены здания, отведенные под общежития для людей и бессмертных. Там были проведены основные коммуникации и сделан ремонт.
Они скрылись в длинном коридоре центрального входа, пока Сильва не подошел к одной из двери. Рядом с ней располагался электронный замок, поэтому пришлось достать карту из кармана. Проведя картой по считывателю, Сильва набрал на панели комбинацию цифрового пароля. Только после этого железная тяжелая дверь открылась.
За дверью была лестница, ведущая в подземную часть штаба, представлявший собой бывший замок-крепость из камня. Раньше оно являлось просто культурным наследием и представляло собой музей. Теперь же оно отведено под складские нужды.
- Запоминай дорогу, - прозвучало в форме приказа. Её эмоции почему-то не тронули его, словно наоборот заставив еще больше окаменеть внутри. Дальше были коридоры. Бесконечная вереница коридоров и залов, через которые они проходили. Если бы не современное оборудование и куча коробок, можно было подумать, что они перенеслись в настоящий средневековый замок. Сюда имели доступ отдельные бессмертные, но здесь никто не жил. Замок представлял собой несколько ярусов, ведущих глубоко вниз, и каждый раз им приходилось спускаться по широким лестницам все ниже и глубже. Вскоре девушка могла бы заметить коммуникации современных труб. Много огромных труб. Приборные панели горели разноцветными светодиодами и сигнализировали о показателях системы под названием "Катетер". Именно она и выкачивала кровь из кровавых потоков под землей Вейна. Именно она и осушила родники, и сейчас в хранилищах хранилось безмерное количество крови. Бессмертных рабочих здесь было не так много, больше простых людей, которые занимались обслуживанием систем.
На фоне этих высоких потолков и огромной системы труб все приходящие ощущали себя слишком маленькими перед этим монументальным сооружением, которое, как и настоящий замок, могло держать осаду и было защищено со всех сторон. Не зная дороги, здесь было очень легко потеряться и плутать по этим бесконечным залам, связанными между собой сложной системой переходов. И вот они подошли наконец-то к проходу и еще одной двери. Последней двери, за которой располагался лифт, ведущий вниз. На этот раз Сильве пришлось снять перчатку со своей руки и приложить ладонь к панели, считывающей биометрические данные. Система сканировала его отпечаток ладони, после этого запросила ввести пароль. Сильва снова ввел теперь уже другую цифровую комбинацию. Кроме Сильвы-младшего доступ к этому лифту был только у полковника, обладавшего высшим доступом ко всем системам.
- Проходи, - сказал он Аи, когда двери лифта пригласительно открылись, а в кабинке зажегся свет.  Затем зашел вместе с ней следом. В лифте было всего две кнопки. Вверх и вниз. Им нужна была вторая. Зак нажал вторую кнопку, после чего двери лифта закрылись. После чего с гулким звуком лифт повез их глубже вниз. Еще глубже, в самую темноту. Спускались они достаточно долго по времени, особенно для тех, кто пытался определить длину их маршрута. Ожидание затянулось, но вскоре лифт замедлил свой ход и остановился. Двери его открылись. - Приготовься. Здесь пахнет кровью. Не дай ей свести тебя с ума.
Первое, что ощутят бессмертные, которые оказывались в колодце, душноту. Душноту от запаха крови. Много крови, настоящее озеро крови, через которое вела каменная тропинка-мост. По большей части здесь была разлита кровь, которая сливалась Катетером. Именно она использовалась Сильвой, чтобы держать кровавый туман.
Единственный свет, который был здесь - искусственный свет прожекторов, расположенных под потолком. Много крови, от которой кружилась голова. В висках застучало, заставив Сильву-младшего огладить шею и повести головой. Ему пришлось закрыть глаз, потому что он сейчас засветился от жажды. Нельзя поддаваться ей... Но ему как первому поколению было особенно тяжело в этом плане.
- Пошли. Он ждет тебя на том конце, - требовалось некоторое время, чтобы привыкнуть находиться здесь. Но когда генерал привык, он отправился с Аи по этому мосту к кровавому трону короля. Системы труб и насосов подавали ему кровь, которая потом подавалась наверх и выводилась в город, создавая Кровавый туман. Кровавый туман сводил любого бессмертного с ума, решившего войти в него. Поэтому и здесь было находиться довольно сложно. Когда они перешли это озеро крови, Сильва остановился перед последней каменной лестницей, позволяя Смотрительнице подойти и занять место подле Хранителя Черепа. Поза верховного главнокомандующего Вейна была одновременно напряжена, словно он сидел, готовый вот-вот открыть глаза, чтобы посмотреть на своих гостей, и при этом расслаблена. Видно было, как спокойно ходила его грудная клетка, то вздымаясь, то опускаясь. Он спал. Признаков безумия у него пока не было. Как у отца Круз Сильвы, у него была очень высокая совместимость с её реликвиями. И потому сейчас проблемы безумия ему не угрожали. Пока его сон был спокоен, ровен и безмятежен. 

Поняв, что они наконец-то идут в нужном направлении, девушка немного успокоилась. Она чувствовала мрачную решительность бессмертного рядом, но молчала. Ее восторг не улегся, но она, словно бы подчиняясь возникшей атмосфере сохраняла молчание, но косу в руках продолжала стискивать всеми своими силами, словно боясь ее потерять. Сильва оставался безмолвным и напряженным, Аи же кроткой, но все такой же верной своей цели. Сердце бешено колотилось, ей хотелось торопиться. В ответ на приказ, она кивнула:
- Да.
Просто и лаконично. Ей не нужны были эти слова, она и так внимательно разглядывала изменяющееся с каждым шагом окружение, отпечатывая их длинный путь на собственной сетчатке. Трубы, по которым туго струилась кровь, произвели на нее смешанные впечатления. Она осознавала их важность, но ее не покидало ощущение глубокой печали и какого-то принуждения. От их неестественного вида,  но она не рискнула разрушить тишину сейчас. Ей показалось, что время для этого пока не наступило. Так они дошли до самого лифта.
С каждым метром вниз, она чувствовала, как все ее существо вибрирует от желания скорее увидеть своего Хранителя. Это было подобно ожиданию кого-то близкого с линии фронта, когда ты всем существом чувствуешь, что он вот-вот должен постучаться в дверь. Ее грудь вздымалась в неровном дыхании. На прервавшее тишину предостережение она снова ответила коротким "да".
Когда двери лифта раскрылись, девушка в изумлении раскрыла свои глаза. Кровь, озеро, нет, почти целое море крови. Разве ему нужно так много? Нет, это не так. Дышать здесь даже Аи стало нелегко, но это не волновало ее сердце. Она хотела было ступить быстрее, но ее остановило яркое чувство совсем рядом, она повернула голову к своему спутнику, увидев и ощутив его сложное состояние. Ощущение благодарности переполнило ее сердце, но он ничего не сказал по этому поводу. Словно молчаливая скала, которую съедает прилив. Девушка шла рядом, глядя на бессмертного по ту сторону моста с мягкой решимостью. Когда они дошли до небольшой площадки, она обратилась к бессмертному рядом:
- Все хорошо, это просто самая алая из красок, - она ласково коснулась щеки Захариаса, словно мать, утешающая ребенка. Не смотря на то, что она гораздо моложе и ощутимо меньше высокого полковника, этот жест действительно казался почти родственным, и даже несколько повелительным. Но эта сильная воля нацелена не на подавление Сильвы, а в противовес силе, заставляющей его глаза загореться алым светом. Мягкое касание Смотрительницы вынуждало жажду капитулировать перед тем, что подарила ей Мать, из крови которой, подобно цветам на поле битвы, родилась Аи. Не смотря на желание побежать к объекту своих поисков, она повернулась к нему спиной, чтобы успокоить жажду несчастного бессмертного, который привел ее к нему, но это не благодарность, лишь искреннее желание облегчить его пребывание здесь. Взгляд девушки мягок и полон искрящейся своим светом добродетели, - все хорошо.
Отстранив ладонь от чужого лика, девушка развернулась, но не побежала, как велело ей беспокойное в этот миг сердце. Коса со звоном упала на каменный пол, чтобы освободить бледные руки смотрительницы от такого ненужного сейчас груза. Теперь она видела только Григорио, сидящего в спокойном сне. Он виделся ей статуей Пасейдона в этом безмятежном алом море. Его дыхание размеренно и расслабленно. Аи шагала к нему по каменной площадке медленно, теперь ей некуда торопиться, ведь он здесь, прямо перед ней. И было в этом что-то  одновременно кроткое и торжественное.
- "Теперь я здесь, рядом. Ты хорошо справляешься, хотя это так тяжело, оберегать весь наш маленький мир. Теперь я всегда буду поблизости, охранять твой покой." - скользя хрупкими перстами по покоившейся на подлокотнике величавого трона, всем  своим сердцем "сказала" девушка, опускаясь голыми коленями на холодный пол этого жуткого места. Здесь ее место, здесь ее роль. Пока она ему не нужна и все хорошо, но ей хотелось побыть здесь чуть дольше. Вглядываясь в лицо Григорио, Аи хотелось с ним поговорить, но она не смела нарушать его покой. Она словно бы забыла о своем спутнике, пребывая  в расслабленном состоянии, прижавшись виском к колену спящего Хранителя, прислушиваясь к нему с чуткостью, на которую не способно ни одно живое, или мертвое существо во всем Вейне. Ее беспокойное сердце обрело спокойствие здесь, рядом со своим Хранителем. Она просидела так достаточно долго, но сама точно не знала сколько, мысленно общаясь с ним, не получая, не требуя ответа, но этого оказалось достаточно, чтобы понять, что с ним все в полном порядке, по крайней мере пока. Она знала, что он тоже чувствует, что она рядом, и что его ноша стала чуть легче. Он наконец-то не один. Аи здесь и готова на все, чтобы защитить его так же, как он оберегает Вейн от скверны за его пределами.
Сцена, представшее перед единственным зрителем оказалась странной. Девушка в изодранном подобии одежды, но в красивой вуали, что походила на бродяжку, здесь, рядом с Хранителем, выглядела противоречиво. С одной стороны ее белый лик в этом кровавом озере виделся чуждым и неуместным, с другой же, казалось, что именно здесь и ни в каком-либо ином месте она не впишется гармоничнее прочих. Вместе, они походили на цельное изваяние, словно выгравированные вместе рукой какого-то безумного скульптора.
Открыв глаза, она поднялась, в последний раз коснувшись его ладони, а затем обратила взгляд на Сильву с некоторым удивлением, словно не ожидая увидеть его здесь. Но, по правде, в этот длинный миг попросту забыв о его существовании:
- Он силен и полон жизни, - проговорила она, словно вердикт, - пока я здесь не нужна, но не следует уходить слишком далеко. Ноша тяжела, но я помогу ему ее нести.
Ласковый взгляд девушки еще раз взглянул на Григорио.
- Вы ведь позволите мне остаться в правительстве? Я должна быть рядом с ним. Здесь мое место, -  все же спросила она, после небольшой паузы. Она словно бы им любовалась, но в ее взгляде то и дело скользило печальное волнение, - я хочу помочь всем, до кого смогу дотянуться отсюда. И ему, и всем вам. Я мало знаю и понимаю, но хочу помогать.

Слова Сильвы младшего дарили девушке надежду. Она кивнула его словам, но затем покачала головой:
- Не благодарите меня, - Аи опустила глаза к каменной кладке. Она лишь слеза Ее воли, призванная к отрезанному кусочку, чтобы отравить его солью и не дать взрасти, вернуться к Ней. Слеза, желающая искупление своей вины. Возможно, то человеческое, что оставалось в Ней в последние минуты. Но почему-то ей Григорио казался каким-то особенно близким и родным. Рядом с ним, она словно бы едва слышала  отголосок своего истока. Не смотря на произошедшую трагедию, в ее сердце оставалась благодарность. Аи понимала, Григорио поставил на кон не только Ее, но и себя самого. И все ради того, чтобы уберечь их всех. Зла она не чувствовала. Вдруг она вспомнила странный вопрос Захариаса наверху и он уже не казался таким уж странным. Ее не существовало в прямом смысле в то время и она не могла говорить точно или как-то подтвердить свои слова, но все же:
- Вы спросили меня тогда... Эта печаль, но она увенчана благодарностью, - объяснила девушка так, как ей показалось правильнее всего. Ничего бы не изменилось, знай Она о том, чем все закончится. Она, как и Григорио, поставила на этот алтарь свою жизнь, но едва ли этого хватило. Иначе быть просто не могло. А еще глубокое ощущение вины перед Хранителем. Это тяжелые чувства, но Аи не чувствовала их веса, ведь это ее часть. Не будучи такой, как остальные бессмертные, она родилась с этим. Между ней и Королевой столько же общего, какие есть между бессмертным и потерянным. Эхо, впитавшее в себя чувства, намерения и цель. И она выполнит все так, как должно.
Она не стала забирать свою косу из его рук, ведь ее тронула его забота. Пускай и казалась ей излишней.
- Не благодарите меня за помощь, - повторила Аи, стойко ощущая, что она не достойна этих слов, обратив твердый взгляд янтаря в лазурное озеро перед ними. Пускай она и хотела помочь, могла и должна, но все это лишь искупление. За искупление не благодарят, но ей не хватало слов, чтобы объяснить это, - ведь это я должна говорить спасибо. Если бы не Вы, то я бы не смогла сюда пройти и увидеть его. Понять его. Помочь ему. Спасибо, что позволили мне помочь.
Девушка улыбнулась, но это оказалось видно лишь по взгляду, так как маску она так и не сняла. Она брела за Сильвой до самого выхода, уверенная в том, что вернется сюда завтра. И послезавтра, и все дни после. Подобно паломнику, будет возвращаться к Хранителю, чтобы сидеть подле него, охраняя его покой, прислушиваясь к спокойному дыханию, с вниманием матери следя за его состоянием с точностью, на которую не способно никакое оборудование. Она знала, что первой заметит изменения в нем, и она была готова. В любом случае, она чувствовала, что ноша этого несгибаемого человека благодаря ей стала чуть легче.
- Я хочу увидеть Тирцу. Она очень боялась приходить сюда, а я оставила ее совсем одну! Ей, должно быть, очень страшно! - вдруг осенило девушку, когда они вышли с самой верхней лестницы.

Подругу? Аи? Ну, подругой назвать её было сложно, скорее что-то похожее на знакомую, которую уже и не ожидала больше увидеть. И таких знакомых было много, где-то встретились, прошлись какое-то время вместе и разошлись навсегда. Так напарник на день. А настоящие друзья если и были, то лишь при старой жизни и те давно забыты.
Однако не сказать, что Тирца не обрадовалась возможности снова увидеть Аи. Всё-таки без неё не отпускали чувства брошенности и чуждости в этом месте, к которым добавлялись ещё и неприятные воспоминания. Отчего за стеной среди потерянных, ощущала себя намного комфортнее. И даже гордое одиночество не омрачало это, а для разговоров, всегда можно было достать солдатиков. Хотя собеседники из них такие себе... как и из этого майора, ведь тоже солдатик, только не такой безопасный, как те, что лежали в рюкзаке. Мало ли что он замышлял, всё-таки не каждого бессмертного приглашали на кухню и угощали человеческой едой.
Тирца внимательно всмотрелась в лицо мужчины. Может они были когда-то знакомы? Вроде нет. Может, в ней было что-то особенное, что-то важное для правительства, что следовало заполучить любой ценой? Да вроде тоже нет. Лишь лечебная кровь, и всё, а таких бессмертных хватало. Тогда почему она тут, а не поставлена перед выбором, кровь или проваливай?
— Зачем вы меня сюда привели? — пошла Тирца в лоб, сжав кулаки от напряжения, что её тут же охватило, и приблизилась на расстояние атаки вуали, на случай если майор надумает что-нибудь сделать. — Я не приняла ваши правила и не приму. Так почему я тут? Что Аи такого рассказала? Почему её пропустил аж целый генерал..., — она запнулась, так как забыла полное звание, — кто она?
Её слова могли показаться угрозой, мол, не ответишь на вопросы, насажу на шипы. Но нет, они пошли бы вход лишь при физической угрозе или крайне негативном ответе. Типа всё попалась! А с Аи всё и так было вполне очевидным, скорее всего она являлась дочкой, кого-то из правительства.

Девушка моргнула, не совсем понимая, что имеет в виду мужчина, но все равно кивнула. Спорить ей не хотелось, ведь все, о чем о на мечтала сбылось уже сегодня. Благодарность из ее взгляда никуда не исчезла, она слишком искренна для того, чтобы обладать способностью скрывать свои чувства. Или наивна. Или и то и то вместе взятое. На всяких случай, она даже кивнула еще раз.
— Тебе нужна одежда, - девушка не понимающе склонила голову.
- Зачем? Разве со мной что-то не так? - и все же, она чрезвычайно далека от обычного человека. Ей не казалось, что в ее облике есть что-то странное. Но исчерпывающий ответ мужчины перед ней, заставил ее кивнуть.
Сняв китель с плеч, она надела его под вуаль. И если с рукавами она разобралась, то пуговицы вызвали у Аи море затруднений, она так и не поняла как ими пользоваться, но спросить у Зака так и не решилась. Почему-то казалось, что он не очень хочет отвечать на ее глупые вопросы, да и вообще, он выглядел очень занятым, так что девушка предпочла пока помолчать. Она обязательно задаст все необходимые вопросы позже, а оных накопилось уже достаточно.
Она не поняла о каком звере идет речь и немного растерялась, но на просьбу Захариаса снова кивнула:
- Хорошо, - покивала она. Лишиться возможности навещать Григорио она не хотела, так что проявила здравомыслие и удивительную покладистость.
Едва они вошли в кухню, Аи воскликнула:
- Тирца! Привет!!! Я нашла кого искала! - радостно воскликнула девушка, подбежав к напряженной девочке, крепко ее обнимая, буквально впечатывая ее лицом в собственную грудь, - как ты тут? У тебя красные глаза, ты плакала? Почему? Эти люди очень добрые и помогли мне, вот видишь, стоило только подойти и спросить!
Поймав лицо девочки в ладони, поинтересовалась Смотрительница, внимательно ее осматривая. Она говорила быстро и сбивчиво, а на ее губах играла теперь не скрытая маской счастливая улыбка:
- У тебя что-то болит? Эм... Бастиан, правильно? Почему Тирца плачет? Что Вы ей сказали? - невинно поинтересовалась девушка. Почему-то ей не казалось, что этот высокий мужчина мог чем-то навредить ее подруге(конечно Тирца подруга, кто же еще!). А потому она решила выяснить все сама, наконец-то отпустив девочку, ласково огладив ее по волосам, - не надо ее обижать! Она хорошая.
А вот когда девушке протянули какую-то странную штуку, она тут же забыла, что хотела сказать, с полным изумлением взяв в руки протянутый предмет... Или это вещь? Она смотрела на неизвестное вещество так, словно оно было в чем-то виновато:
- Это... Что? - не поняла Аи, изумленно глядя на предоставленную ей тарелку с чем-то очень вкусно пахнущим. Настолько, что слюна внезапно стала пребывать так, как обычно бывает при пожирании. Она смотрела на странный кусочек непонятно чего, пытаясь угадать, зачем он ей. Генерал зачем-то пихнул неизвестную доселе субстанцию в рот и с явным удовольствием ее жевал, - зачем... Вы пихаете это в рот? Зачем? Это ведь не кровь и не слезы.
Во взгляде Аи читалось недоумение и некоторый ужас. Совсем не понимая, что происходит, она изучала кусочки непонятно чего на керамике. Для нее это казалось чем-то удивительным, и то, с каким аппетитом поглощал данное блюдо Захариас, вводило ее глубокий ступор. Ей казалось это странным, непонятным и совершенно чуждым, но какой-то опасности от неизвестного субстрата она не ощущала. Находясь в полном замешательстве она зависла, ткнув пальцем в странную штуку. На пальце осталась какая-то липкая жидкость, это ее напугало и она в отчаянии принялась переводить взгляд на всех присутствующих по очереди, пытаясь найти подсказку в том, что ей со всем этим делать. Пихать эту странную штуку в рот она не хотела, хотя Сильва явно получал удовольствие от этого процесса. Она нерешительно пихнула кончик испачканного пальца в рот, принимая предложение облизать пальцы за чистую монету, и изумленно замычала, неловко клацнув зубами прямо по пальцу.
- Что это? Оно совсем не такое на вкус, как слезы. Пи-цца, да? - поинтересовалась девушка, но на кусочек перед собой все равно смотрела с опаской. Кусочки неизвестного происхождения рождали в ней некую неуверенность, - а... бессмертным точно можно это... Есть?

Дружественную атмосферу? Тирца опешила. Слышать такое от военного! От майора временного правительства! Ну, это что было видеть заботу кошки о мышке. Нет, мышкой она себя, конечно, не считала, но вполне ощущала. Мышкой, которая осмелилась залезть в самую глубь кошачьего логова. Хотя справедливости ради, действительно стоило отметить несвойственное для этого места радушие.
Тирца потёрла глаза, убирая с них последние слёзы. И не успела ничего сказать, правда и не знала что говорить, как услышала тяжёлые шаги за спиной. Вот оно явилось истинное лицо временного правительства. И не из-за высокого чина, а потому что голос был наполнен безразличием. А безразличие и жестокость  являлись бичом этого места. И жестокость заключалось вовсе не в физическом насилии. Хотя кто знает, как сейчас обращались с рядовыми и другими простыми бессмертными. А в угнетении личности, лишения бессмертных радости жизни оставляя им лишь тяжёлую работу и смерть. Ну, такое Тирца успела наслышать, к чему гармонично прибавлялись старые воспоминания.
Она обернулась и с интересом посмотрела на прибывшего какого-то там генерала и следовавшую за ним Аи. Это же кем она была, что информацию уже успели засекретить? Однако с её появлением стало не до таких серьёзных размышлений, особенно когда чуть не задушили грудью.
— Это ерунда..., — со сдавленными щеками с трудом ответила Тирца, на беспокойство за красные глаза, — ничего не болит и он меня не обижал.
И, правда ведь майор Саммерс не обижал, когда как слова какого-то там генерала, хоть и не ничего плохо под собой не несли, но всё равно воспринимались негативно. Или может это он просто сам так в целом воспринимался? Тут Тирце понять было сложно. А вот что легко, так это, что находиться в одной комнате со столь высоким чиновником доставляло дискомфорт и что без маски его лицо казалось знакомым. Но куда важнее было лицезреть, как офицеры нагло уничтожали человеческую еду, скорее всего, недоступную даже самим смертным. Вот оно! Хотя стоп, ей тоже предлагали...
Тирца мотнула головой. Кажется, ход мыслей где-то свернул не туда. Представшая перед глазами картина вообще плохо сочеталась со сложившимся за долго время образом. Ну и Аи вытворяла, что-то странное, словно видела еду впервые.
— Ээ..., от этого ты точно не умрёшь, — ответила, она на вопрос.
А вот военным сказать было нечего, и к пицце прикасаться не спешила. Вдруг это ловушка, возьмёт кусочек и станет должна. А ещё какие-нибудь обвинения получит, типа людей объедает. Хотя запах так и манил...

- Остротой? Как клинок? - девушка склонила голову, пытаясь переварить вложенную в ее глупую голову информацию. Она не особенно поняла, что говорил беловолосый про странную "кулинарию", но самое главное она выцепила - это вещь, благодаря которой бессмертные держат себя в норме. Как прочий мусор старого мира. Хотя, назвать нечто столь потрясающее мусором у девушки язык бы не повернулся. Захариас немного дополнил эти слова, и нужный пазл встал на законное место, - я поняла! Так вот, что...
Она поймала взгляд Захариаса, а потом вспомнила про слова о том, что она вроде как не должна раскрывать себя. Так что ей пришлось заткнуть свой рот пиццей. Учитывая всеобщее удивление, это лучшее решения. От яркого, неизвестного до этого вкуса, зрачки расширились, Аи в удовольствии закрыла глаза и промычала довольно. Это куда вкуснее, чем слезы. Конечно, питательной ценности для нее никакой, но боже, как же вкусно. Некоторое время девушка целиком и полностью посвятила себя жевательному процессу, слушая разговоры в которых она совершенно ничего не понимала. Картотеки и документы являлись для нее столь же неизвестными зверьми, как и пи-цца с ку-ли-на-ри-ей.
- Очень вкусно. Я хочу попробовать острую как клинок КулинАрия, - проговорила девушка, выглядя особенно счастливой. Сколько нового она может узнать здесь. И это не отходя от Григорио. Нет, она определенно тут останется. Видя, что Тирца не ест, она обратила к ней свой взгляд.
- Попробуй, это очень вкусно. Мне кажется, ты зря их боишься, - она снова присела на корточки, протягивая девочке свеже взятый кусочек пищи, - бессмертным важны элементы старого мира... Будет грубо отказываться.
Девушка улыбалась весело и открыто. Она бы не отказалась еще что-нибудь попробовать. Интересно, а люди из старого мира ели только пиццу? Надо будет спросить у кого-нибудь об этом... Интересно. сколько вообще людей здесь в курсе о том, кто она? И с кем ей можно обсуждать все эти непонятные вещи, которых здесь штук по сто на квадратный метр.

Всё-таки с Аи что-то было не так. Искала, не зная кого, легко прошла на территорию временного правительства, притом под покровительством, наверное, самого высокого чина, не знала что такое еда, и весьма странно общалась... можно было бы предположить, что она будто недавно появилась на свет, но разве такое возможно? К тому же кое-какие знания у неё всё-таки были, и говорить умела. Тогда может она была из тех... кого называли вроде как даунами? За жизнь Тирца их не встречала, но слышала, что такие дети существовали, и знала, что они имели проблемы с развитием. А вот как это проявлялось, понятия не имела. Может как раз вот так? Хотя вопрос нужности правительству это не снимало.
— Аа..., — опомнилась она от предложения генерала и сразу нахмурилась из-за попытки выставить её глупышкой. — Я знаю.
Иначе бы сам не стал есть. А медлила, потому что столкнулась с разрывом шаблона. Ну не могли быть такими представители временного правительства, тем более офицеры. Тут в чём-то крылся подвох, но вот в чём?
Она вздохнула, осознав, что оказалась фактически на минном поле, где любое неосторожное действие могло иметь долгоиграющие последствия, но тут же оживилась, услышав про картотеку. Вот это было действительно интересно! И если даже это не поможет найти родителей, то хотя бы узнает их имена и лица. Бесценная информация! За которую, конечно же, платить не хотелось...
— А долго его жать?! Он сюда придёт?! — С нетерпением поинтересовалась Тирца у майора Саммерса и немного отстранённо покивала Аи, как бы соглашаясь с её словами. — Угу.
Какая теперь пицца, когда на кону стояла столь важная информация? Пусть всю съедят, главное чтобы ей рассказали о родителях. Хотя она таки подошла и взяла кусочек от первой. Но будучи в предвкушении вкус её мало волновал. Правда, стоило согласиться, что чего-то подобного уже не ела почти вечность.

А ждать долго не пришлось, Тирца даже доесть не успела тот единственный кусочек пиццы что взяла. Но каким же он был классным! Как же давно не пробовала обычной еды... аж грусть пробрала, что мир лишил её такой радости, и это не смотря на то, что была так близка к достижению своей цели. Ну, может не к полному достижению, но даже просто узнать информацию дорогого стоило. Да и вдруг они тут жили и работали? Тогда можно было и остаться...
— Что там?! Что там?! — С нетерпением спросила Тирца, уставившись на майора Саммерса и не дожидаясь ответа, сама подскочила посмотреть, но не успела, планшет перешёл в руки генерала. — Илиясвиль...?
Может тут была какая-то ошибка? Её спутали с другой девочкой? Просто этого имени она не помнила.  И вообще, кажется, впервые слышала. Словом, зря понадеялась узнать о родителях. Всё это было бесполезно.
Оставаться в этом царстве рабства больше не хотелось. Кстати майор уже подыскал работу, за что в след получил, нет не гневный взгляд, а скорее разочарованный. Всё-таки надежда стремительно умирала. А на этом фоне и сам генерал потерял свою важность. Какой от него толк? Но...
— Аа? Мня, правда, зовут Илиясвиль? — Переспросила Тирца, когда озвученная информация вновь повторилась. — Но...
Она попробовала ещё раз вспомнить это имя, а потом своё текущее, но всё было как в тумане. С каких пор её звали Тирцей? Сейчас казалось что всегда. Правда этого всегда получалось не так уж и много, если подумать. А может оно просто слилось воедино из-за однообразия?
— А мама и папа тут?! — А вообще плевать на имя, родителей было найти важнее. — О них тоже есть информация?! А как их зовут? Мне надо записать.
Тирца отправила последний кусок пиццы в рот и полезла в рюкзак за блокнотом.

"Так вот почему "Тирца"..." Задумчиво отметил Зак, смотря в открытый файл. Часть информации была побита и не восстановлена. Или намеренно удалена, что наверняка. Но не это его поразило больше всего, а именно автор этого файла. Мидо... Опять всплыло его имя. Зак перевел взгляд сначала на девочку, потом на то, что читал, периодически хмурясь. То, что творилось на кухне, его перестало интересовать. Запах еды теперь только раздражал своей насыщенностью и душностью. Пожалуй, он сейчас бы взял этот планшет и ушел к себе в кабинет, чтобы потом закопаться в архивы и изучить данные, которые, как оказались, были похоронены в их базах данных.
Все это было написано специфическим научным языком, который генерал, если честно, понимал с трудом. Ему нужен был переводчик из научного отдела, чтобы он перевел с языка экс-светила науки на обычный, человеческий язык среднего ума.
Бастиан ткнул в последнюю строчку, где требовался пароль высшего уровня. Такой был только у Григорио, и, пожалуй, только у самого Мидо. Но последний был обнулен.
- Свободен, благодарю за пиццу. Было очень вкусно! - и все равно было видно, что Сильва был очень растерян с того, что только что прочитал.
Во-первых, он совершенно не ожидал здесь прочитать то, что... Во-вторых, он совершенно не ожидал увидеть, что она была не единственной. Это был настоящий конвейер из таких, как она. Это абсолютно и бесповоротно разбивало его прежнюю убежденность в некоторых фактах их политики. Пароль высшего доступа... Неужели отец знал об этом? Неужели он дал на это добро? "Господи..."
У него даже не было подходящей мысли, чтобы ее можно было сформулировать в какой-то вопрос, эмоциональную реакцию или возмущение. Это был тихий шок. Закрыв секретный файл, мужчина протянул планшет, в которой были все данные на неё. И то, что не входило в гриф "секретно".
Как не оттягивай момент, отвечать на заданный вопрос про родителей придется. Сильва и сам понимал, что никакая еда, комфорт и роскошь не заменит ребенку семью. Тем временем майор и Аи благополучно оставили их наедине. Ладно... У него не такой богатый опыт общения с такими маленькими детьми, но он попробует.
Генерал опустился на одно колено, но даже в таком положении был значительно выше маленькой бессмертной. В этот момент его снаряжение стало издавать сухой характерный металлический треск. Как сказано в психологии, вставая на один уровень с ребенком, вы показываете ему, что вас не стоит бояться. Интересно, сработает ли.
- Видишь, тут указано твое имя, - он ткнул в верхнюю строчку. - А здесь указаны имена твоих родителей. Как видишь, их имена не кликабельны. Это просто текст, следовательно, у нас нет на них информации, и она была записана с твоих слов.
Он посмотрел на неё как можно мягче, но без жалости. - Прости, у нас нет данных о них кроме того, что ты сама в свое время сообщила нам. Скорее всего ты проснулась одна.  ... Мне очень жаль.
Как пилюлю не сласти, а она все равно горькая.
Дальше шли графы о поколении, родителях, о том, где они жили. Германия, Фленсбург. Потом переехали в Вейн. Девочка ходила в местную школу до Крушения.
Базовая информация. Потом шла информация о том, где она находилась во время войны, а затем информация о приюте. Но вряд ли это сейчас интересовало Илию. И Зак это прекрасно понимал. Но это было её, то, что принадлежало ей по праву, и он не имел права не вернуть эту информацию о себе. Пожалуй последнее и самое важное, что у них осталось.
- Почему ты сбежала из приюта? - спросил он Илию, смотря ей в глаза. Но его взгляд не был суров, он не злился. Он правда спрашивал "почему". Именно Захариас был учредителем этого приюта. И ему было важно, чтобы дети были там в безопасности. Создать хотя бы подобие мирного уголка и тихой жизни в мире, где продолжала разворачиваться война, пусть и с другими врагами. - Тебя там обижали?

От края до края небо в огне сгорает,
И в нём исчезают все надежды и мечты.

Он почти слышал, как с хрустом разбивается её маленькое сердечко как хрустальная ваза на тысячи осколков. И увы, у него не было слов утешения для безутешного ребенка, особенно сложно это было сделать солдату, который не умел в такие слова. Сильва осторожно взял её свободную маленькую руку в свою и сверху накрыв большой теплой широкой ладонью.
Понятно. Она сбежала, чтобы найти семью, а нашла это.
- Они сейчас в лучшем мире. Там лучше чем здесь во много-много раз. - Он говорит утвердительно, нисколько не сомневаясь в сказанном. И почему-то от внутренних эмоций в области сердца заскребло. Генерал очень бы хотел сказать, что они приложат все усилия по поиску, но это все будет ложью. 
Действительно, тот мир был лучшим. Они же, бессмертные, запертые в своих телах, его рискуют не увидеть. Потерянные не умирают. Хуже того, знать и видеть, как конец твоих близких неминуем и приближается с каждым днем, приводя их в состояние безумия. И все же от этого не легче.
Он продолжал держать её ладошку, но больше не делал ни шага навстречу, ни шага назад. Если она захочет выплакаться, то он будет рядом, если захочет убежать - отпустит и держать не станет. Он не знал, как она отреагирует.
Кто-то бы спросил, какое дело генералу до бессмертной маленькой бродяжки? Но это всё его жители, чьи жизни ему вверили хранить. От самой большой до самой маленькой. Все они рискуют собой не ради кучки своих, а ради всех. Иначе к чему эта жертва? Иначе зачем этот мир еще продолжает стоять? Но он продолжает стоять. Они не знали, есть ли за куполом другие люди, или всех уже к тому времени истребили полностью. Это все было неважно сейчас. Важно то, что приоритетной задачей было сохранить каждую жизнь в этом мире. Какой бы великой или малой она ни была.
Эту жертву принесли очень многие. И продолжают приносить. Но как это объяснить девочке? И нужно ли.

Если она думала, что закаленный в боях воин не заметит того, что она задумала сделать, не услышит это в задрожавшем голосе, взгляде, и то, как она брала в руки меч, то она была о нем очень плохого мнения. Медленно. Он во много раз быстрее и сильнее её. Он перехватил её руку в стальные тиски, сразу выворачивая наизлом, но так, чтобы ничего не сломать. Просто ей будет чуть больно, что эта боль забудет забыть о том, что она хотел сделать. И её маленькие пальчики сами выпустят рукоять меча.
Заку это не нравилось. Мужчина поднялся, выпуская её руку из залома, а меч отшвырнул в сторону мыском тяжелого ботинка, что тот с металлическим лязганьем отлетел под стол и тренькнул, ударившись об ножку стола. Хоть у нее и оставалась вуаль, но он был слишком близко, чтобы она применила её на себе без последствий для него. И тем самым он ставил её перед условием: атакует себя - заденет его. И хочет ли она утащить с собой за дымку и другого бессмертного?
Хотелось сказать "не веди себя как ребенок!", но ведь она и была ребенком. Зак засопел, хмурясь и стараясь подобрать слова. Прозвучало холодно и слишком рационально. 
- Бесполезно. Далеко не факт, что ты забудешь именно этот разговор. Но однозначно ты станешь еще ближе на шаг к черте невозврата. Кому тем самым ты сделаешь лучше?
Он дал ей время, чтобы она поразмыслила над его словами, отрезвилась, пришла в себя. Только потом продолжил строго, нависнув над ней как стена. - Если ты исчезнешь здесь, то ты навсегда потеряешь свой блокнот и оружие. Неважно, что там будет записано. Эти вещи для тебя будут безвозвратно утрачены.
Мужчина без церемоний взял её к себе на руки. Теперь её вуаль не сможет достать до пола и никому навредить, а ему все равно, что она будет пытаться сделать с ним. Бить, кусаться, пищать, сопротивляться, применять способности. Подняв её и прижав к груди, прежде чем решая, что с ней сделать. Была мысль отнести её в медицинский блок, где бы ей сделали укол транквилизатора, тем самым помогая оправиться от шока и примириться с суровой действительностью. Но пока он просто держал её на груди, одной рукой придерживая, второй поглаживая по спине, чтобы успокоить. Бессмысленно говорить, что здесь все потеряли слишком многое. Пока нужно время, чтобы с этим примириться, и только потом научиться жить. А он сожалел, что все обернулось так, и прошлое никак не исправить, и слова как ключик к чужому сердцу не находились.

— У меня теперь никого нет. Никто не заметит, и никто не будет переживать, — не в первый раз Сильва слышит эти слова. И неважно, кем они сказаны: полковником Лукасом, экс-капитаном Рин или маленькой Тирцей. Каждый бессмертный проходит через эту череду потерь, теряя самое важное и самое дорогое. И вот что им скажешь?.. Эти раны никогда полностью не затянутся, и в плохую погоду будут ныть и тянуть, напоминая о себе.
Каждый боролся с этим как мог: кто-то становился циничным, кто-то - безразличным, кто-то просто старался об этом не думать и продолжать жить.
В душе воцарилась скорбь. И Сильва не считал нужным нарушать этот момент. Мужчина лишь запер дверь на кухню, чтобы им никто не помешал. Пожалуй, что поход откладывается.
— Поплачь, — посадил он ее за стул, а сам достал её маленький легкий меч. - В этот нет ничего зазорного. Станет полегче.
А еще он испытывал чувство вины. После того, что узнал. Конечно ребенку не место в силовых структурах. Он положил ей его на колени, сев рядом. - Хорошо, я дам тебе уйти. Но сейчас я попрошу хотя бы на день остаться здесь.
Шумный вздох. Он посмотрел куда-то в сторону. И словно отвечал всем, кто уже так говорил. - Вдохнуть миазмы и стать потерянным - не выход. Как и с самоубийством, ты передумаешь и все поймешь за секунду до, но этот выбор уже нельзя будет исправить. Это очень опасный шаг. Их мучает такая жажда, что прожив с ней хотя бы денек, ты бы все отдала за то, чтобы стать обратно бессмертной. Но уже будет нельзя. Мы все осиротели. И в этом нет ничьей вины. Ни правительства, ни страны, ни человечества. Жизни очень многих унесла не техногенная катастрофа и не ядерная война. Великий коллапс только в первый день унес миллионы жизней по всей планете. Неизвестно, где эти миллионы покоятся. У них нет могил, их некому хоронить. Нас осталось очень мало. Мы все потеряли очень многих. Среди нас нет никого, у кого бы эти события и эта война не отняли ничего. Братьев, сестер, родственников, друзей, приятелей. Нет, это не к тому, чтобы ты ощутила, что твои проблемы несущественны. Но у нас одна боль на всех. Её разделяют все и каждый. Чтобы мы сейчас здесь сидели, ели пиццу и беззаботно говорили, очень многие пожертвовали и продолжают жертвовать всем. Они отдают свои бессмертные жизни, чтобы мы продолжали жить. Мы потеряем близких рано или поздно. Я очень сожалею, что у тебя это произошло так рано. Мне правда очень жаль.
Мужчина смотрел на нее, осторожно положив ладонь ей на спину. - Останься сегодня здесь. Завтра можешь уйти, обещаю, тебя никто не задержит на КПП. Но в таком состоянии тебе лучше остаться у нас. У нас безопаснее. Тебя никто не тронет.
Возвращать её насильно в приют сейчас было нельзя. Иначе её это окончательно доломает. Ей нужно оплакать свое горе. Ни утешения, ни еда, ни хороводы, ни что-то еще ей сейчас не помогут. Пожалуй, только укромный уголок и тишина.