Она явно чего-то боялась, продолжая настаивать на своей версии, что живет в приюте для бессмертных. Сильва терпеть не мог ложь, но пожалуй в данном случае он сделает для нее исключение. Хотя бы потому, что уже знает правду. Знает, как обстоят дела на самом деле. Территория приюта Луи отчасти была под его контролем. Дэвис докладывал обстановку, время от времени возвращаясь на базу в штаб. Он подтвердил, что за все время такой бессмертной с указанными характеристиками там не числилось.
Но радовало хотя бы то, что ее не придется разыскивать по всему Вейну.
Сильва придет не с пустыми руками. В прошлый раз он ей нагрубил. Зак в принципе давно забыл, какого это, когда его приказам не подчиняются. Если честно, то он уже в этой суматохе успел забыть, про что они говорили... Отчетливо помнил, что он на нее накричал в очень грубой форме. Их встреча в разломе была короткой, после чего Солис сбежала. И правильно сделала, потому что разломы - последнее место, где вообще стоит встречаться. Там опасно. Что вообще ее понесло туда? У него была возможность это выяснить.
Мужчина был одет в традиционную для себя одежду: белый доспех, поверх которого была его синяя вуаль. Как и в первую их встречу он был без сопровождения. Пока же его спутница не пришла (и придет ли она сегодня вообще?), Сильва пока созерцал Собор-крепость, к которой не подобраться. С одной стороны - глубокий провал. И единственный мосток, ведущий к главному входу. Можно было нанести визит вежливости Луи, но Сильва лишь усмехнулся. Нет, его там явно не ждали, а подарков для приютовских он не захватил. Недавно он и так сделал им неплохой подарок - отдал чертежи с новыми прототипами оружия. Им наверняка было чем заняться в ближайшее время.
"Ну и место ты выбрала, балда," - беззлобно отметил он про себя. Ему придется делать сложную мину, чтобы не улыбнуться в процессе. Хорошо, что у бессмертных есть маски, чтобы скрыть сложные или нежелательные эмоции.
Устроившись на одном из обломков, мужчина положил рядом с собой большую коробку с какими-то вещами, сжал в руке алебарду и принялся ждать.  Зак знал, что она придет за ответами. Но может случиться всякое. Или она просто испугается и не придет. Мало ли какое она успела составить мнение за эту неделю о работе Правительства. Местные жители о них отзываются не очень. И это мягко сказано.

Он посмотрел на нее, повернув голову, но не тронулся с места. Лишь наклонился и облокотился на глефу, воткнутую в землю, отдувшись и словно фыркнув.
- Поэтому я тогда и не представился. Мне хотелось бы, чтобы ты сперва узнала меня как, - он хотел было сказать "человека", но это было не так. - Не как Главнокомандующего.
Выждав паузу и позволяя ей подойти, понимая, что он ей ничего не сделает, и в принципе никакой агрессии не собирается проявлять в ее сторону.
- У меня для тебя подарок. Думаю, тебе это понравится, - он встал и протянул ей коробку, в которой лежало белое платье, белая вуаль типа "псов" с уникальной заточкой для нее. Красивая, легкая, почти невесомая. А еще колье с голубым камнем. - Я хотел бы извиниться. Ты меня не поняла. Совсем не поняла.
Что касается вопроса чувств и эмоций... У него были с этим большие сложности. Его неправильно понимали довольно часто. Если у сердца есть язык, то Сильва был ужасно косноязычен. Мужчина сел на свое место и посмотрел в сторону. - Я имел в виду, что в разломе очень опасно. Быть может, ты уже там была, но все равно это не отменяет того, что туда одной маленькой бессмертной нельзя соваться. Какой бы храброй она ни была. Какая нелегкая вообще понесла тебя туда?
Он скосил глаз на нее, смотря, заинтересует ли ее заглянуть в коробку и посмотреть подарок. Или она от него демонстративно откажется, не приняв извинений.

Зак ничего не ответил. Он словно недовольно повел носом и отвернулся. А он ведь знал ее совершенно другой. Простой, бесхитростной. И эти слова... "Кто тебе вложил столько пошлости?" - эти аристократические манеры... Это совершенно не то, какой он ее помнил. Да, это красиво, но только когда естественно, а не нарочито подчеркнуто. Оставался вопрос: кто ее этому научил? Но почему-то его это начало раздражать. Странное раздражение. Знакомое. Словно кто-то в нем уже рождал это чувство. Ох уж эта аристократическая элита Вейна. Надменные напыщенные снобы. Сильва был обучен манерам, но откровенное подчеркивание его только раздражало.
- Мне казалось, что это ты пришла меня спрашивать о своей прошлой жизни, а не я о твоей, - сухо подвел он черту, дав понять, что в таком тоне он не позволит с собой разговаривать. - Я дал право бессмертным уйти жить в городе. Теперь они вольны распоряжаться своей жизнью как хотят. Мне нет до этого никакого дела. Но если ты настаиваешь, я задам всего один единственный вопрос. То, что ты мне говоришь - ты с этим согласна?
Он буквально впился в нее острым взглядом единственного глаза. - То, что ты говоришь - это твои слова, или тебя кто-то так научил говорить?
Сильва буквально сверлил ее взглядом, давая понять, что ожидает на свой вопрос только честный ответ. Но на этот вопрос не так просто ответить. Для этого надо понять, если ли для кто-то свыше, кто управляет тобой. И правильно ли выбраны авторитеты.
- Ты мне ничего не должна. Это подарок. Там... Хех. Не бойся, потерянный оттуда не вылезет. Просто платье. Вуаль. И... Небольшой сюрприз.
Вуаль была с заточкой невидимости. Он понял, что Солис старалась максимально использовать эту способность. Так почему бы ей не преподнести подарок, который бы позволил ей обманывать ее врагов.  Но сюрприз заключался в украшении.

- Сомневаюсь, что на твоих руках крови больше чем на моих, - он не хвастался, а констатировал факт. Она пыталась перед ним строить из себя опасную убийцу, чем еще больше походила в его восприятии на маленькую хищную птичку. Смешно раздувала перья, грозилась клюнуть и улететь. Но у хищных птиц даже клекот очень тихий и довольно нежный. Не то, что у тех же самых ворон. Просто маленькая девочка, которая просто нуждается в защите и доброте. Как и многие в Вейне, кому пришлось взять оружие не по своей воле. - Я пришел за тем, за чем пришел. Я расскажу о тебе все, что знаю. Надеюсь, после этого ты сможешь выбрать правильный путь.
В какой раз он уточняет, что в его действиях нет подтекста? Увы, но он был довольно бесхитростен и прямолинеен, хоть и политику положено быть хитрым и вертким как змея. Но чего не было - того не было. Только она ему не доверяла, искала подвох, опасалась. Теперь она видела в нем только градоначальника. И по всей видимости пошла по стандартному пути ненависти. Хотя генерал не желал зла своему народу - ему не позволяли его принципы, его конфессия. Он любил всех, только не так, как им, возможно, хотелось это видеть. Не на словах. А на деле. Если надо умереть, чтобы Вейн продолжил стоять - он сделает это. Будет делать все, что для этого потребуется. Слова без поступков - всего лишь слова. Стекло. И вот как раз по части слов он был абсолютно не силен, предпочитая заботиться молча.
- Тяжело плутать в темноте своего сознания, когда нет островков света памяти, - сказал Сильва и продолжил. - Я знаю, что ты никогда не носишь черное. Это не твой цвет. Ты всегда любила светлое, белое, нежное. Ты никогда не делала татуировок, пирсинга. Ты не курила и не употребляла алкоголь... Ну... Пару раз по молодости - не в счет, - усмехнулся добродушно. - Никогда ты не была надменной или манерной как сейчас, ты этого не понимала. Ты всегда была отзывчивой, искренней и светлой. Доброй.
Мужчина вернулся в свое прошлое, чтобы найти там ответы. Нет, он не готовился заранее. Хотя еще кое-что он подготовил действительно заранее. Почти всегда он предпочитал импровизировать на ходу. Ему так было проще.
- Ты немножко неловкая в быту. Любишь животных. Кто-то бы предложил, что это кошки. Но кошек любят многие, но больше всего ты любила именно кроликов. Маленьких и пушистых. С большими ушами. За то, что они носиком так смешно дергают. Романтичная идеалистка. Тебе всегда было свойственно видеть в людях больше хорошего, нежели плохого, видящая в переменах надежду на лучшее. А еще у тебя очень звонкий теплый смех. Ты никогда не смеялась над кем-то зло. Не издевалась, не вставляла палки в колеса. И очень расстраивалась, когда так поступали по отношению к тебе. А еще ты никогда не любила оставаться одна. Ты интроверт, но всегда любила, чтобы рядом с тобой кто-то был. Потому что ты боишься темноты.
Когда она опускается на колени, то Зак словно подпрыгивает со своего места и подходит к ней. Нет, он не будет ставить ее на ноги насильно. Он лишь протягивает ей руку, чтобы она взялась за нее. Если она примет ее, то он поднимет ее.
- Знаю. Это не подло. Я просто знаю. И я могу дать тебе ответы на эти вопросы. Если ты только захочешь их услышать. Тебе только стоит принять мою руку.

Почему так? Ну почему именно всегда так? Почему его слова ранят других? Искренне не желая зла, он наносит другим самые страшные и тяжелые раны, рождающие в душе боль. Потому что клинок создан, чтобы разрубать. Отрубать и рассекать. Даже если защищает. Это настолько вошло в обыденность, что уже не удивляло. Его не любили, его ненавидели, от него плакали...
Его характер имел две сильные стороны: стальную волю и физическую заботу. Но слабые: эмоции и ум. Нет, не сказать, что Зак был тупым. Но понимал, что нуждается в помощи умного и проницательного, хитрого союзника. Слова - действительно не его конек. Но если ты не можешь победить на поле соперника, переведи игру на свое поле.
Он осторожно берет ее руку, а после поднимает с земли и сажает на камень, чтобы ей больше не пришлось стоять. Он задержался всего лишь на мгновенье, прежде чем разорвал контакт. Но счел, что этого будет достаточно. Язык тела - самый мощный инструмент. Он говорит лучше всяких слов. Слова могут врать, реакция тела - то первородное, на инстинктах, что быстрее и искреннее нас, то, чему сопротивляться гораздо сложнее. Пусть она сама ощутит, как рядом с ним тепло и безопасно. Как стальной капкан мог бы ее сдавить и раздавить, если бы у него было такое желание. Но вместо этого он нежен и аккуратен. Разжимает пальцы и отстраняется, выпуская ее обратно на свободу.
Ее вопрос не ставит его в тупик, но ответить на него будет достаточно сложно. - Сложно объяснить. Проще будет показать.
Он делает шаг назад, давая ей личное пространство и ощущения безопасности. Сейчас он достает из многочисленных карманов небольшой телефон. Это то, что и было его настоящим сюрпризом. Козырем, который он разыграет.
- Слова часто бывают лживыми. Я покажу тебе кое-что. - Зак включает телефон, и загорается экран загрузки. В свое время мужчина предвидел поражение человечества. Что война, которая по началу обещалась быть легкой и быстрой, не закончится вот так. Кошмаров по началу действительно было мало. А потом их стало достаточно... Когда их отправляли на войну, он взял с собой единственное - небольшие флешки памяти. Пожалуй, это было его единственное сокровище: ни деньги, ни драгоценности, ни ресурсы. Их было легче сохранить чем все остальное. И, как показало время, он сделал правильный выбор. В телефон уже была вставлена карта памяти, оставалось только выбрать из хранилища фотографии. И Сильва запускает их.
- Смотри, - он садится рядом с ней по-свойски, уже без церемоний, передавая в руки телефон, чтобы она сама могла полистать изображения. - Это, конечно, очень старые фотографии... Но думаю, кое-кого ты здесь узнаешь!
Его голос уже не звучит серьезно. Он говорит добродушно, спокойно. Как старый приятель, которого видишь раз в несколько лет, но которому всегда рад, потому что старые связи не отжили свое.
На фотографиях был боулинг клуб. Там была группа молодых людей и несколько девушек с ними. - Знакомые лица?
Он усмехнулся. Группа фотографий, где подростки веселятся. Искренне радуются сбитым фишкам. Среди них была Солька. Она радовалась больше всех. А неподалеку был Сильва. Было видно, что он держался поодаль от нее. По этому фото было сложно понять, кто здесь с кем состоял в каких отношениях, но судя по виду, Зак скорее был просто приятелем. Самого же его... Узнать можно было, но сложно. Он уже тогда был долговязым, но еще не раздался как кабаняра. Длинный как палка, с новомодной короткой стрижкой и... Угревой сыпью. Всем им явно было весело. - У меня было много знакомых... Сейчас никого из них не осталось. И если честно, я рад, что хоть тебя я могу увидеть здесь, на этих фото.

От ее слов мужчина оцепенел. Сначала он непонимающе смотрел на нее. А потом... Потом его начала охватывать злоба. Она назвала эти фотографии пустышками. Хотя многие бессмертные отдали бы за них очень многое. Чтобы хоть что-то вспомнить о своей жизни. Это стало таким же важным, как и кровь...
- Как ты сказала!? Глупому веселью?.. - Зак аж сморгнул. Он ощутил приступ непонимания. А когда Зак чего-то не понимал, он начинал беситься. - И чем это тебе "глупое веселье" не угодило?!
Он аж озверел. И сейчас его это бешенство захлестнуло не хуже, чем жажда крови. Он сжал в кулаке этот телефон так, что тот разломился на крошечные осколки. Он разжал пальцы, а потом ударил ногой по тому, что осталось от телефона, раздавливая и превращая в мелкую кашу пластик и электронику. Так, чтобы точно ничего не осталось. Чтобы даже карту памяти нельзя было восстановить. 
- Или убивать тебе стало интереснее!? Этот промысел стал для тебя целью твоей жизни!? Это стало для тебя достойным занятием!? Не смей мне врать! Тебя нет ни в одном приюте! Ни в этом, ни в другом! Не держи меня за идиота! Я знаю, что за бессмертные есть там! Даже по именам! А вот ты там не числишься. Ты никогда не умела врать. Как ты смеешь... Смотреть мне в глаза и врать?!
Он схватил бессмертную за шею и поднял над землей, цедя слова. - Ты знаешь, кто я. И смеешь. Мне. Врать. В лицо! Даже не надейся, что вуаль или что-то еще тебя спасет.
Было видно, как его маска трансформировалась под пожирание, а плащ вонзился в землю, ожидая только моменты, чтобы поднять бессмертную на шипы. - Я пропущу через твое тело такой разряд, что он тебя испепелит. Ты всерьез хвастаешься мне, что ты стала убийцей, да? Знаешь, что я делаю с теми, кто в Вейне считает, что имеет право отнимать чужие жизни? Я их убиваю.
Поняв, что задушит ее таким образом, он ставит ее на место. - Если ты продолжишь идти тем же путем, в следующий раз мы встретимся врагами. Я не позволю никому безнаказанно устраивать террор на этой земле и проливать кровь невинных. Ни тебе. Ни кому-то еще.
Мужчина взял глефу и направился прочь. Пожалуй, что так.
А чего он ожидал?
- Не думал, что женщина, которая мне нравилась, встанет добровольно на путь чудовища, - бросает он через плечо. - Что же, я могу многое. Но менять чужую волю - не могу, как бы не хотел. Да будет так.

Он специально повернулся спиной. Он чувствовал, знал, что она нападет. И ударит. Но он дал ей шанс сделать это. Убьет его - черта невозврата будет пройдена. Он угрожал ей, но он не убьет ее. Только когда она сама решит, что станет ему врагом. Между любовью и долгом Сильва... Выбрал долг. Железные зубы сомкнулись на его руках. Их силы хватило бы, чтобы пробить ему доспех. И острые зубы одной прокусили его плоть.
"Значит, так ты решила?.." В груди зарождалась пустота. Видимо, у них в семье такой рок - убивать своими руками тех, кто когда-то был дорог. Он надеялся, что он не пойдет по этому пути. Но видимо, пришло его время, и по этому пути придется пройти.
Захариас не сопротивляется. Он без единого намека на страх смотрит на нее, не пытаясь встать. И в единственном его глазе заметна лишь одна эмоция - горечь и... Принятие. Принятие, после которого умирают все надежды и вера на что-то светлое. Мечтал он ли о чем-то? Сложно сказать, но он искренне верил, что все будет хорошо. Господи... У него даже нет просьбы, какую он бы мог попросить в небо. Создатель и так знает все, о чем болит наша душа.   
Но в этот момент ее реакция меняется. Она не убьет его. Сильва слышит, что она говорит, но информацию сейчас воспринимает плохо. Потому что в первую очередь видит как ей плохо. Как ей больно. Она страдает... Увы, он не мог разрешить ее от ее страданий. Не сейчас. Сейчас это все рождало в нем не желание что-то говорить, говорить, что это неправда, а утешить, успокоить, согреть. Он лишь поднимает руку и кладет ей на затылок, поглаживая. Рука отзывается болью, но он не замечает. Просто царапины. 
- Нет, не врал, - говорит он тихо на выдохе, что едва слышно. Мужчина прикрыл глаз. Он правда не врал. - В той своей жизни ты просто выбрала не меня.
После чего он открыл глаз и пальцем скользнул ей по щеке, стирая соленые капли.
- И тогда я не мог ничего сделать с этим выбором. В моих силах было только одно - быть как можно дальше от тебя, чтобы забыть. Но ты права. Это было в прошлом. Задержи дыхание.
Говорит он, не поясняя, что хочет сделать. Было лишь понятно, что ему стоит подчиниться. Его пальцы скользнули по ее маске, нажимая механизм ее опускания с характерным скрипом. Себе он тоже снял маску, оставляя только крепление под нее.  Он поднялся, садясь, и поцеловал ее. Раньше он отступал. Перед своими чувствами, но теперь все изменилось. И у него есть шанс все изменить в этом разрушенном умирающем мире. В любом случае, даже если его отвергнут вновь, он сделал то, что мечтал сделать... Так давно хотел, и уже никогда не надеялся... Не мог надеяться, что когда-нибудь. 
Не знал, сколько прошло времени, сколько ему позволят насладиться этим чувством, но вот он понимает, что пора. Зак отстраняется и вновь защелкивает ей маску, а затем и свою, но потом вновь прижимает ее к себе, чтобы она выплакалась.
- Ты мне нужна. Всегда была нужна.
Увы, как и раньше он скуп на слова и утешение. Но все, что он говорит - правда.

- Идем со мной. - Говорит он, поглаживая ее по спине и прижимая к себе. Он не спрашивает и не предлагает. Он утверждает. После чего чуть отстранился, чтобы убрать растрепавшуюся прядку волос, убирая ее под шапочку. - Тебе больше не придется бояться. Тебя никто и никогда больше не обидит. Я буду защищать тебя.
Он положил свою ладонь поверх ее. Такой маленькой и хрупкой. Отчего рождало еще большее чувство закрыть ее. Спрятать. И никому не отдавать. Сейчас так было тепло на душе и спокойно. Его сердце билось ровно и спокойно. Интересно, могла ли она почувствовать его спокойствие, разливавшееся и обволакивающее мягко как покрывало. На душе стало так спокойно, как давно не было.
- На самом деле все просто: ты или любишь, или нет. Сложности начинаются там, когда пытаются одно выдать за другое. Я всегда любил тебя. И продолжаю любить. Я счастлив, что могу тебе это сказать.
Тогда он не мог этого сказать, но это не значило, что его чувства от этого перестали существовать. Они потухли, почти исчезли и остыли, как остывают угли. Но пока внутри тлеет хотя бы единая искорка, одного дуновенья достаточно, чтобы пламя разгорелось вновь. И сейчас оно вспыхнуло с новой силой. Он не знал, что бы ему пришлось делать, разойдись они сейчас врагами. В таком случае реально было проще умереть, чем отнять жизнь... Сильва знал себя. Он сделал бы. Просто потом он перестал бы существовать как личность. Он всегда молил Господа, чтобы ему не пришлось делать такой выбор. Он видел, как страдал его отец, хоть никому не показывал. Это ужасное чувство. И он был сильным человеком, он выдержал это. Но какой ценой?
Ценой всего сейчас стоял и жил Вейн.   
- Знаешь... В школе я не любил историю. Ты даже не представляешь насколько, - пытаясь разрядить обстановку, говорит Захариас, давая ей возможность прийти в себя, тихо смеясь в кулак.  - Особенно тяжело я запоминал даты. Я их просто не мог запомнить! Как вспомню, так вздрогну. Я этого не понимал. Зачем учить те события, которые давно остались в прошлом? Когда надо жить сегодняшним днем. Но есть вещи, которые просто нельзя забывать. По большей части именно они и делают нас такими, какие мы есть. Все наши ошибки - это не ошибки, это то, что делает нас нами. Если бы мне предложили шанс начать жить заново и прожить ее "начисто", без ошибок, я бы все равно выбрал то, что выбрал. Потому что так должно было быть, все это должно было произойти в моей жизни. Поэтому такие вещи мне дороги. Они мне помогают двигаться дальше.
Поясняет он, вставая, поднимая ее и возвращая Солис ее оружие. Его же глефа сама материализовалась в его поднятой руке. Теперь больше за ней не придется ходить или нагибаться. Удобная штука.
- Мое предложение в силе. Примешь ты его или нет. Ты знаешь, где я живу. Приходи, как решишься. Мои двери для тебя всегда открыты.
Как же ему хотелось на самом деле закинуть ее на плечо и утащить с собой. Но он помнил ее повадки. Согласиться с первого раза? Настоящая женщина никогда не соглашается с первого раза. Да и сейчас у него с собой не было одной важной вещи. Кольца. "Какая непредусмотрительность" - сказал бы сейчас Вуд. И был бы прав. Но ничего. В следующий раз обязательно будет.

— Хорошо, я пойду с тобой.
Честно? Зак аж опешил. Он уже собирался идти домой, как вдруг получил такое. Но первый порыв радости сменился скепсисом. Он растерялся, и его тот час просто уложили на лопатки простой подсечкой. Мужчина нахмурился. Да, он именно что хотел ее запереть. Как принцессу в башне, и никуда не выпускать. Он заморгал и непонимающе стал чесать затылок. Действительно, его поставили в такое интересное положение.
- Солис... - выдохнул Сильва, все еще никак не имея возможности прийти в себя. Это было слишком неожиданно. А он не мог сказать "да", потому в его планы не входило куда-то в принципе пускать ее гулять. Только не сейчас, когда он только-только нашел ее. С другой стороны, они разойдутся - и она снова сбежит. Сложно! Ну почему так сложно?! Несмотря на все сплетни, которые о нем ходили в правительстве, молодой генерал не имел опыта отношений с женщинами. И представлял, что это будет ровно так же, как происходит на его работе. Он говорит - ему подчиняются, иногда потакает капризам. Но он всегда решает единолично за всех. Это его право, ведь за эти решения ответственность несет он.  За успехи и за все неудачи.
За столько времени находясь в режиме вертикали подчинения, где руководишь либо ты, либо тобой, он отвык, что бывает как-то иначе. И рядом не было бы того, кто ему подсказал, как обращаться с женщиной. И не потому, что таких старших советчиков не было. А потому что Захариас никого не пускал в свой внутренний мир. Даже для полковника тот был под секретом. Тому приходилось делать выводы, о чем думает Сильва, опираясь на свой опыт и знание характера вечного для себя мальчишки. Чувства - то, что не давалось Сильве, и то, что он боялся кому-то открывать. Он сказал это так легко лишь потому, что они зрели слишком давно. Это давно и далеко была не влюбленность и не похоть. Это чувство вызрело и набрало силу.
Он был воспитан иначе. Наверное даже странно для того времени, в котором он родился. Но его вероисповедание не позволяло ему спать с женщинами до брака. Сложно идти по этому пути, но Захариас старался. Хотя бы в этом он постарался быть принципиальным и непреклонным.
- Ты же понимаешь, что я заберу тебя не просто как какую-то бессмертную? Я сделаю тебя своей женой,  - говорит Сильва прямо и откровенно. - Ты будешь жить со мной. И знать много больше, чем знают остальные. Ты станешь уязвимой мишенью. Именно на тебя объявят охоту мои недоброжелатели. И поверь, у меня врагов очень много. Или ради информации, или просто ради того, чтобы сделать мне больно через тебя. Если ты будешь уходить... Я не смогу сдержать свое обещание, которое тебе дал...
Его голос зазвучал глухо и сухо. Он и сам станет легкой и уязвимой мишенью. Если до этого Сильву можно было хоть пытать, он не намерен был кому-то сдаваться и уступать, то теперь все изменится. Сильва берет в руку украшение. Как знак их возможного будущего союза.
- Я всегда отвечал за свои слова. Но если ты будешь бегать где-то по городу... Или заберешься в разломы, я не смогу тебя защитить. И даже не потерянные представляют угрозу. Другие бессмертные. Оппозиция. И другие наши недруги. Да и просто те, кто захотят потребовать за тебя выкуп. Они страшнее потерянных. Те просто чудовища. Эти же могут делать с тобой... Очень... Страшные вещи. Я очень хотел бы сказать "да". Но если цена твоей свободы - возможная страшная смерть. Я... - он выдыхает с отчаяньем. Только что взять в руки то, что хотел взять всю жизнь. И теперь от этого отказаться добровольно. - Я не могу ставить тебя под такой удар. Тебе или придется быть рядом со мной и под надсмотром моих людей, или же... Свободной и вольной лететь куда угодно. Но без меня. Я просто не смогу спокойно жить, зная, что ты где-то тут... И даже не знать, где тебя искать в случае чего. Или найти, когда будет слишком поздно.

Вопрос Солис о жене ставит Зака в тупик еще больше. Если она не понимала, что в себе несет это понятие, то вся его речь была в принципе бессмысленна. Она его просто не понимала, не понимала, что он имеет в виду под этим. И почему для него это так важно. Хотя что он хотел от новорожденных? У них не только с воспоминаниями все плохо, но и простейшими понятиями. И сейчас ему нужно было хорошенько потрудиться, чтобы ответить ей на вопрос. Потому что... "Кто такая жена?.." Задумчиво повторил мужчина. Стоило ли говорить, что в прошлом мире брак как союз мужчины и женщины практически был полностью нивелирован. Многие уже давно считали сожительство за брак. Или вообще не считали нужным, предпочитая "свободные" отношения, в которых никто никому ничего не должен. И должен быть заменен как вещь, которая наскучит. Они называли это "свободой", "жизнью". Кто-то просто хотел иметь статус. Да много чего, что почти стерло первостепенное значение этого таинства, превратив обывательски в какую-то простую гражданскую формальность. Чтобы были особые права, когда будут делить имущество, назначать дни, по которым родители могут видеться с детьми после развода.
По счастью Григорио не разделял этого всего. И воспитал Зака с типичным классическим, патриархальным представлением о семье и браке. Затем пример других людей в академии. Его наставник со своей женой. А еще временами Зак ходил в церковь. И знал, для чего оно нужно.
- "И сказал: посему оставит человек отца и мать и прилепится к жене своей, и будут два одною плотью, так что они уже не двое, но одна плоть. Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает", - цитирует он Священное писание. - Это значит, что муж жене роднее и ближе чем даже ее собственные отец и мать. Вступая в брак, мужчина берет на себя ответственность по защите и уходу за своей супругой. Потому что она - его часть. О которой надо заботиться не просто как о втором, другом человеке, но о хрупком драгоценном сосуде. И оба служат друг другу до конца жизни. Это не просто церемония с красивыми словами. Это клятва, которую дают оба. Что в болезни и здравии, богатстве и бедности. Пока смерть их не разлучит. Увы, когда дается такой обет, стесняться его - последнее дело. Это выбор труса.
Он выдохнул, думая, что наверное как-то смог прояснить этот момент. Да, она должна тоже знать о том, что он верующий. А вот ее слова многое прояснили, и Сильва-младший воткнул острие глефы в землю, беря украшение в обе руки и подходя к ней.
- В таком варианте? Я согласен. Я должен знать, куда ты уходишь, насколько долго. И где мне тебя нужно разыскивать в случае чего. - кивнул он и принялся ковыряться с бижутерией. Долго ковыряться. Он аж насупился и сосредоточенно запыхтел.  Кто же знал, что справиться в военном обмундировании с такой простой задачей, как разомкнуть замочек, а потом снова сомкнуть, окажется так сложно?
- Р-р-р-р-р! - смешно зарычал он и принялся стаскивать с себя наручи и перчатки, чтобы обнажить руки. И только потом он ногтем сумел подцепить этот язычок замочка, а после добродушно засмеялся. - Ура! Справился! Это было сложно!
Все, теперь можно было не просто подарить ей колье, но и украсить шею. Как своеобразный символ начала их... Любви? По крайней мере с его стороны - точно. Сильва подошел к Солис и пропустил ладони под ее серебряными прядями волос, осторожно собирая цепочку на холке так, что она чувствовала насколько горячие у него руки. После чего зацепил замок за кольцо и отпустил язычок, позволяя "кольцу" замкнуться.
- Осталось задать тебе последний вопрос, - он опустился на одно колено, беря ее за ладонь в свою руку. - Ты согласна быть со мной в болезни и здравии, в богатстве и бедности, пока смерть не разлучит нас? Согласна быть моей женой?